Мария Семпл - Куда ты пропала, Бернадетт?

– Это точно.

– Пожалуйста, перешли это Би, – она засунула документы обратно в конверт. – Я знаю, это не для детей, но она справится. Пусть лучше ее сломает правда, чем ложь.

– Она не сломается, – сказала я.

– Я должна задать тебе один вопрос. Он ее трахает? Админшу, твою подружку, как ее?

– Су-Линь?

– Да. Су-Линь. Они с Элджи…

– Трудно сказать.

После этого я Бернадетт не видела.

Вернувшись к Су-Линь, я записала Кайла в «Орлиное гнездо».

Потом я узнала, что Би уехала в школу-пансион. Гвен Гудиер это подтвердила, и я отправила конверт с документами в «Чот» без обратного адреса.

Я только что узнала, что Бернадетт в итоге отправилась в Антарктиду и где-то там пропала. Было проведено расследование. Из отчета стало понятно, что они хотят представить дело так, будто Бернадетт напилась и свалилась за борт. Я не купилась ни на секунду. Но меня волнует то, что она, возможно, пыталась передать через меня весточку Би. Уоррен, я знаю, что вываливаю на тебя сразу много всего. Но, пожалуйста, пойди домой и дважды проверь, нет ли чего-нибудь от Бернадетт.

С любовью,

Одри

Дорогая!

Я чрезвычайно тобой горжусь. Я сейчас в доме. Тут нет никаких писем от Бернадетт. Мне жаль. Жду не дождусь нашей встречи на выходных.

С любовью,

Уоррен

Одри!

Меня заСТАНСили на ЖПЖ. Мне запрещено туда приходить, пока я не предъявлю ПИСУ (это означает «Признай И Свое Участие», а произносится с ударением на У, а не на И). Я должна все подробно описать и признать, что соучаствовала в насилии над собой. И если я пойму, что скатываюсь в виктимность, я должна себя СТАНСить. Я потратила на ПИСУ три часа. Вот что получилось, если тебе интересно.

Начало моей работы в качестве админа Элджи было непростым, но потом наши рабочие отношения расцвели. Элджи требовал невозможного – я выполняла его требования. Было видно, что он восхищен моим профессионализмом. Вскоре у нас сложился звездный дуэт: я работала хорошо как никогда, а Элджи меня хвалил. Я чувствовала, что мы влюбляемся друг в друга.

(СТОП, А НА САМОМ ДЕЛЕ? Влюблялась я, а не Элджи.) Все изменилось в тот день, когда он позвал меня обедать и разоткровенничался про жену. И если он не понимал, что с коллегами не обсуждают супругов, особенно с коллегами противоположного пола, то я, конечно, понимала. Я старалась не участвовать в этом. Но у нас дети вместе учатся, так что граница между работой и личной жизнью была размыта изначально.

(СТОП, А НА САМОМ ДЕЛЕ? Как только Элджи начал жаловаться на жену, я могла вежливо закончить разговор.)

Затем Бернадетт попала в сети интернет-хакеров. Элджи был страшно на нее зол и доверился мне, что я расценила как доказательство его любви. Однажды Элджи собрался ночевать в офисе, но я заказала ему номер в «Хайятте» в Бельвю и сама его туда отвезла. Я припарковала машину у входа.

– Что вы делаете? – спросил Элджи.

– Я зайду, чтобы убедиться, что вы устроились.

– Вы уверены?

Эти слова убедили меня, что наше невероятное сексуальное притяжение сегодня наконец прорвет плотину.

(СТОП, А НА САМОМ ДЕЛЕ? Я не просто обманывала себя – я пользовалась тем, что мужчина был эмоционально уязвим.)

Мы поднялись на лифте в его номер. Я села на кровать. Элджи скинул ботинки и прямо в одежде залез под одеяло.

– Пожалуйста, выключи свет, – попросил он.

Я погасила лампу у кровати. Комната погрузилась в темноту. Я сидела и плавилась от желания, едва могла дышать. Затем осторожно положила ноги на кровать.

– Ты уходишь? – спросил он.

– Нет.

Шли минуты. Я помнила, где и в какой позе лежит Элджи. Вот его голова, руки поверх одеяла, пальцы сцеплены под подбородком. Прошло еще какое-то время. Он, очевидно, ждал, когда я сделаю первый шаг.

(СТОП, А НА САМОМ ДЕЛЕ? Ха!)

Я протянула руку туда, где, по моим представлениям, были его руки. Пальцы ощутили что-то влажное, мягкое, а потом острое.

– Гаах, – сказал Элджи.

Я ткнула рукой ему в рот, и он меня рефлекторно укусил.

– Боже! Извини меня!

– Ты меня извини. Где твоя…

Он нашарил в темноте мою руку и положил себе на грудь, накрыв другой рукой. Прогресс! Я старалась не дышать и ждала намека. Прошла целая вечность. Я водила большим пальцем по тыльной стороне его ладони, безуспешно пытаясь высечь искру. Но его рука оставалась неподвижной.

– О чем ты думаешь? – выдавила я наконец.

– Ты правда хочешь знать?

Я чуть с ума не сошла от волнения.

– Если только ты хочешь мне сказать, – игриво промурлыкала я.

– Хуже всего в ФБР-овском досье было письмо, которое Бернадетт написала Полу Йеллинеку. Как бы я хотел вернуться в прошлое и сказать ей, что я хочу знать ее настоящую. Может, если бы я это сделал, то сейчас не лежал бы тут.

Слава богу, была непроглядная темень, иначе у меня все закружилось бы перед глазами. Я встала и уехала домой. Мне повезло, что я не упала с 520 моста – случайно или неслучайно.

На следующий день я пришла на работу. Элджи должен был репетировать интервенцию с психиатром, его не было в офисе. А потом его брат прилетал с Гавайев. Я занялась делами, наивно мечтая, что в дверях вдруг возникнет букет цветов, а за ним появится виноватый Элджи и признается мне в любви.

Внезапно наступило четыре часа. Я поняла, что Элджи вообще не придет на работу!!! А завтра ведь интервенция. А послезавтра он отправится в Антарктиду. И я не увижу его несколько недель! А он даже не позвонил.

Я настраивала для Элджи планшет, чтобы он взял его в путешествие. По дороге домой я завезла его в отель, где остановился его брат и где я забронировала для Элджи номер на два ближайших дня.

(СТОП, А НА САМОМ ДЕЛЕ? Это мог сделать кто-то другой, но я отчаянно хотела его видеть.)

Я принесла пакет на ресепшен и вдруг услышала: «Привет, Су-Линь!» Это был Элджи. Услышав, как его голос произносит мое имя, я тут же потеряла голову и преисполнилась надежды. Они с братом пригласили меня поужинать. Что тут сказать? Этот ужин все перевернул, частично благодаря текиле, которую Вэн заказывал и заказывал, потому что она якобы «прочищает голову». Кажется, я никогда в жизни так не хохотала, как когда они вдвоем рассказывали истории из детства. Мы с Элджи встречались глазами, смотрели друг на друга несколько секунд, а потом опускали глаза. После ужина мы все вместе забрели в лобби-бар.

В отеле остановился певец по имени Морисси, и здесь собралась группа восторженных молодых гомосексуалистов, надеявшихся хоть одним глазком увидеть своего кумира. Они принесли плакаты с Морисси, его записи и шоколадные конфеты. Любовь витала в воздухе!