Мария Семпл - Куда ты пропала, Бернадетт?

Мы с Элджи сели на скамейку, а Вэн ушел спать. Как только за ним закрылся лифт, Элджи сказал:

– Вэн не так уж ужасен, да?

– Он веселый, – ответила я.

– Бернадетт считает, что он полный неудачник и тянет из меня деньги.

– В этом нет никаких сомнений.

На это Элджи одобрительно засмеялся. Затем я вручила ему планшет.

– Отдам сразу, чтобы не забыть. Я попросила Джио запрограммировать его так, чтобы он включался только после просмотра слайд-шоу.

Слайд-шоу началось. Я собрала фотографии Элджи за все его годы работы в «Майкрософте». Вот он представляет свою работу в театре, вот он на снимках с «Самантой-1», вот бросает мячик с Мэттом Хассельбеком на пикнике администрации (их тогда еще проводили на ранчо Пола Аллена), вот получает премию за заслуги в области развития технологий. Еще там были фото трехлетней Би, сидящей у него на коленях. Ее только что выписали из больницы, из выреза платья выглядывала повязка. Была ее фотография в садике, в фиксаторах для ног. В первые годы жизни она столько времени провела лежа в постели, что тазобедренные суставы у нее плохо вращались. И было знаменитое «рэперское» фото: Элджи в золотых цепях и с огромными часами на шее делает гангстерскую распальцовку.

– Я хочу, чтобы ты видел это каждый день. И знал, что у тебя есть еще одна семья – в «Майкрософте». Я знаю, это не то же самое. Но мы тебя тоже любим.

(СТОП, А НА САМОМ ДЕЛЕ? Я вырезала Бернадетт c нескольких фотографий. А еще добавила свое фото, отфотошопив его так, чтобы лицо светилось.)

– Я не расплачусь, – сказал Элджи.

– Плакать можно.

– Можно. Но я не буду.

Мы смотрели друг на друга и улыбались. Он засмеялся, и я тоже. Нас ждало будущее, и оно было прекрасно.

(СТОП, А НА САМОМ ДЕЛЕ? Мы были пьяны.)

И тут пошел снег.

Стены в «Фор Сизонз» облицованы тонкими плитками сланца, они наложены друг на друга, как пирожные. Элджи порвал куртку об острый край, из дырки полетели перья и закружились вокруг нас. Фанаты Морисси замахали руками и запели одну из его песен – что-то вроде «приду к тебе сквозь град и снег»… Было похоже на мой любимый фильм «Мулен Руж»!

– Пойдем наверх. – Элджи взял меня за руку. Как только двери лифта закрылись, мы поцеловались. А когда оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, я сказала:

– Мне было интересно, как это будет.

Секс был… неуклюжим. Элджи явно хотел побыстрее закончить, а потом сразу заснул. Наутро мы поспешно оделись, глядя в пол. Машину он отдал Вэну, так что я довезла его до дома на своей. Потом пришла Бернадетт и состоялась интервенция.

О Бернадетт до сих пор ничего не слышно, а я беременна. В ту несчастную ночь в отеле мы переспали в первый и в последний раз. Элджи обещал позаботиться обо мне и ребенке. Но он отказывается жить со мной. Иногда мне кажется, что просто нужно дать ему время. Он любит биографии президентов? Я назвала сына в честь президента. Он любит «Майкрософт»? Я обожаю «Майкрософт». Мы полностью подходим друг другу.

(СТОП, А НА САМОМ ДЕЛЕ? Элджи никогда меня не полюбит – я не такая умная и утонченная, как он. Би он всегда будет любить сильнее, чем нашего будущего ребенка. Он пытается откупиться от меня домом, и мне, черт возьми, надо соглашаться.)

Одри!

Я пошла на ЖПЖ читать ПИСУ и меня заСТАНСили. Опять! Со времен Франкенштейна разъяренная толпа так не издевалась над бедным измученным существом. Я думала, что написала офигенно честную ПИСУ. Но все сказали, что в ней сплошная жалость к себе.

В свою защиту я сказала, что беременна, и поэтому Элджи меня повторно виктимизирует. Это было ошибкой. В ЖПЖ не признают повторной виктимизации: это означает, что мы позволяем себя виктимизировать, а следовательно, появляется новый насильник – мы сами – и повторной виктимизации формально не происходит.

Но я указала на то, что Элджи виктимизирует моего ребенка, так что есть новая жертва и прежний насильник. А они вообще сказали, что я сама виктимизирую ребенка. С этим я почти готова была согласиться, но потом кто-то заявил, что так как Элджи – отец ребенка, значит, я виктимизирую Элджи . Я взорвалась:

– И это называется группа поддержки?! Я вам скажу, кто тут жертва. Жертва – это я, а насильники – вы, садисты подвальные!

Я выбежала прочь, купила мороженое и расплакалась в машине.

Это была кульминация.

Вернувшись домой, я вспомнила, что сегодня – тот единственный день недели, когда Элджи приходит к нам ужинать.

Он уже пришел и помогал Линкольну и Александре с уроками. Я заранее приготовила лазанью, а дети ее разогрели и поставили на стол.

Сначала Элджи противился этим семейным ужинам, но теперь, похоже, они ему по-настоящему нравятся. Вообрази: Бернадетт не готовила, она только заказывала еду на дом. А когда они заканчивали есть, она не мыла посуду. Нет, у них в обеденном столе были выдвижные ящики, как в письменном, и Бернадетт гениально придумала: она выдвигала ящик, складывала туда грязные тарелки и вилки – и задвигала. А на следующий день прислуга вынимала посуду и мыла ее. Слыханное ли дело?

Когда я выкладывала зелень в салатницу, Элджи прошептал:

– Я переслал тебе рапорт капитана и письмо юриста. У тебя было время, чтобы прочесть их?

– А зачем ты меня спрашиваешь? Тебе же все равно, что я думаю. – Я грохнула на стол салат и бутылку с соусом.

Тут входная дверь распахнулась. В дом ворвался ураган Би, размахивая письмом мистера Хармсена и капитанским рапортом.

– Ты хочешь, чтобы мама умерла?!

– Би, откуда у тебя это? – спросил Элджи.

– По почте пришло. – Она топнула ногой и пнула стул Элджи. – Я все могу стерпеть! Но всем надо только одно – доказать, что мама умерла.

– Это писал не я, – сказал Элджи. – В переводе с адвокатского это значит, что они не хотят брать на себя ответственность.

– А что будет, когда мама вернется и увидит, что ты радостно ужинаешь с людьми, которых она ненавидит?

– Если это случится, сначала объясняться придется ей , – вмешалась я. Знаю, знаю, не надо было так говорить.

– Ах ты, мошкара! – Би взвилась и накинулась на меня. – Это ты хочешь, чтобы она была мертва – тогда ты выйдешь за папу и получишь его деньги!

– Прости ее, – сказал мне Элджи. – У нее горе.

– Конечно, горе: отец оказался козлом, – заявила Би. – И попался в сети Йоко Оно.

– Линкольн, Александра, идите посмотрите телевизор, – сказала я.

– Она не хотела этого говорить, – увещевал меня Элджи.

– Вот только не надо делать такое лицо, – прошипела мне Би.

Я расплакалась. Конечно, она не знает, что я беременна. Но все равно, Одри, меня по утрам так тошнит – я тебе писала. Почему-то дело не обходится просто французскими тостами. Вчера я проснулась от дикого желания полить их мороженым с соленой карамелью. Я купила пачку и приготовила сэндвичи из французских тостов с мороженым и соленой карамелью. И поверь – мне стоит их запатентовать и открыть бизнес. Доктор Вийяр вчера сказал, чтобы я себя сдерживала, а то родится ребенок из чистого сахара, как пряничный человечек. Ну как тут не плакать? Я убежала наверх и упала на кровать.