Джордж Сильвестр Вирек - Обнаженная в зеркале

Несмотря на загар, Адам покраснел.

– Пока Вы хандрили после исчезновения Стеллы, – продолжал толстый голландец, – мы с Ирмой снова осмотрели её комнату.

– И вновь, – саркастически заметил Адам, – ничего не нашли?

– Я бы так не сказал. На полу мы нашли осколки стекла от разбитой склянки. Из неё на ковер вылилась и впиталась какая-то жидкость. Мы отдали её на анализ; это оказался наркотик, который мексиканцы называют «дьявольский корень». Мы называем его пейотль или мескалин. Полагаю, он входил в состав её коктейлей…

«Что за чушь!» – возмутился Адам, но тут ему припомнились некоторые странные обстоятельства, и его любопытство усилилось.

– И как действует этот ваш пейотль? – спросил он.

– Он вызывает разные видения. Некоторые индейские племена используют его в своих обрядах.

– Что-то вроде опиума?

– Этот наркотик получают из кактуса. Применять его можно в разных целях. Большинству людей от него становится плохо. Препарат Стеллы, судя по всему, прошёл специальную обработку. Он не пахнет и не имеет характерного горького привкуса. На синдикат работают хорошие химики…

– А этот пейотль усиливает сексуальное влечение?

– Не совсем. Но он стимулирует воображение, как бы поднимая вас над реальностью. Время и пространство странным образом искажаются. Реальное становится нереальным, и наоборот.

Адам прищёлкнул пальцами.

– Может, это объясняет, почему я иногда готов был поверить в её невероятные истории…

– Возможно, она сама в них верила, – улыбнулся химик.

– Вы хотите сказать, что она сама употребляла пейотль?

– Разумеется, хотя она также могла принимать и другие наркотики. Видите ли, пейотль не вызывает привыкания. И после того как прекращается его действие, голова остается ясной.

– Интересно, не принимал ли его Феликс? Он иногда вёл себя довольно странно в моей каюте…

– Не знаю.

– А что Вы думаете о его отношениях со Стеллой?

– Очевидно, он был больше, чем простой слуга, иначе они бы не исчезли вместе. Обычная ситуация, когда зрелая, опытная женщина заводит роман с юношей и использует его.

Адам вздохнул.

– Я думаю, – сказал он, охваченный внезапным прозрением, – он был для Стеллы тем, кем был юноша, подобный заре, для царицы Савской. Кстати, – бросил он подозрительный взгляд на Ван Нордхайма, – разве сами Вы не были хоть немножко влюблены в Стеллу?

Широкая усмешка появилась на лице голландца.

– Стелла, действительно, очень привлекательная женщина. Но мой интерес к ней имел сугубо профессиональный характер.

– Она определенно умеет манипулировать мужчинами и обводить их вокруг пальца. Феликс, капитан… я.

– Она – Калиостро в юбке. Помните, как князья Церкви, владетельные особы, хитрые коммерсанты – все попадали под его влияние. Они верили, что он прожил две тысячи лет, видел, как распяли Иисуса. Как и большинство великих шарлатанов, Стелла наполовину верила собственным сказкам.

– Но Вы должны признать, – заметил Адам, – что некоторые обстоятельства, касающиеся Стеллы, всё же не имеют разумного объяснения. Как насчёт дневника леди Синтии Грей в доме приходского священника на Эльбе?

– Это просто. Наверняка, всё было подстроено. Стелла могла заранее навестить священника и уговорить его поучаствовать в небольшом розыгрыше в обмен на значительный взнос в церковную кассу.

– Возможно. Но как вы объясните её необычайное сходство с Антонией, женой венецианского дожа? Вы сами привлекли моё внимание к портрету. Вряд ли Стелла подкупила сотрудников музея…

– Совпадение или самовнушение.

– А как насчет её удивительных знаний о тех местах, которые мы посещали?

– Несомненно, леди много читала и многое повидала.

Адам с сомнением покачал головой.

– Не понимаю, почему она находила садистское удовольствие в том, чтобы мучить меня и высмеивать всех мужчин?

На лице Ван Нордхайма появилось серьезное выражение.

– Стелла – необычная женщина. Скромная информация, которой мы располагаем, указывает, что она была ключевой фигурой, а возможно, и реальным руководителем филиала синдиката, который занималось торговлей живым товаром – женщинами. Она, вероятно, контролирует сеть роскошных борделей в десятках стран; это обстоятельство может объяснять её гипертрофированный интерес к сексу и презрение к мужчинам. Однако, несмотря на весь её ум и искушенность, я считаю Вашу леди Стеллу неким гибридом нимфоманки и патологической лгуньи.

Внезапно из глубин океана показалось громадное чудовище.

– О Боже, что это? – воскликнул Адам. – Черепаха! Помните, что Стелла рассказывала о какой-то богине, которая время от времени принимает обличье черепахи.

– Да, – согласился Ван Нордхайм. – Как она швырнула черепаший суп в Феликса!

– А однажды черепаха чуть не опрокинула катер, на котором я возвращался с Капри…

Огромное животное выползло из моря и с необычной быстротой поползло к двум мужчинам. Его зеленоватый панцирь блестел в лучах заходящего солнца.

– Пойдемте отсюда, – крикнул Ван Нордхайм. – Эти существа бывают злобными. Они могут в один миг отхватить вам ногу.

Но Адам, заворожённый зрелищем, не двинулся с места.

Светящиеся глаза, окруженные красными ободками, с ненавистью уставились на толстого голландца. Когда взгляд огромного пресмыкающегося обратился на Адама, в нём уже не было такой ярости, хотя угроза осталась.

– Пойдем отсюда, скорее! – вновь закричал Ван Нордхайм.

Он схватил Адама за руку и потащил прочь. На этот раз Адам последовал за ним.

Увидев, что мужчины ретировались, чудовище помедлило, поворачивая голову из стороны в сторону. Что-то похожее на улыбку (если черепахи могут улыбаться) появилось на мрачной морде. Затем, словно ей всё опротивело, черепаха вернулась в море.

Адам и Ван Нордхайм медленно вернулись на то место, откуда им пришлось бежать.

– Это была реальность или самовнушение? – язвительно спросил Адам. – Очевидно, это существо появилось в самый психологически подходящий момент – когда Вы оскорбили богиню. Мою богиню.

– Всё вполне реально, – проворчал голландец. – Черепахи здесь не редкость. Вот если бы на берег выползла акула…

Внезапно Адам остановился.

– Посмотрите сюда! Какие странные знаки оставило на песке это животное.

Мужчины склонились, изучая следы черепахи.

– Это напоминает какой-то рисунок-головоломку, – пробормотал Ван Нордхайм.

– Это напоминает санскрит, – пояснил Адам.

– Неужели?

– Да. И если немного знать этот язык, то можно прочитать – Стелла.

Меня называли «буревестником американской литературы». Так оно и есть. Моя жизнь всегда была бурной. В момент моего рождения (31 декабря 1884 г.), в Мюнхене, в постель, где я появился на свет, влетела пуля от запоздалого выстрела.