Глеб Кащеев - Боги, которые играют в игры

– А ты сам то? Хочешь сказать, что у тебя—то стержня нет? Из тебя типа лепить можно?

– Я – другое дело. Я не вмешиваюсь. Смотрю что происходит, многое вижу, но не вмешиваюсь. И они знают, что я не вмешаюсь. Паритет. Они не лезут ко мне, я не лезу к ним. Я охраняю границу, через которую этой силе переходить нельзя, хотя она и не пытается. У нее и без нарушения закона куча способов своих целей достигать. А тебе парень, я советую держать ухо востро. Или вот что – давай к нам, в стражу. Сделаю своим замом. Это тебя точно защитит.

Ам-Харис вытащил свой странный меч и положил на стол.

– Всего-то и надо – коснуться меча, да старую клятву произнести. Раньше люди умом не очень богаты были, так что в клятве всего десять слов. Чтобы любой дуболом повторить мог. Там и учить-то нечего…

Он еще что-то говорил, а я пораженный, смотрел на меч. Когда он клал его на столешницу, какая-то игра света, какой-то блик на этой черной глянцевой поверхности показался мне странным. Я напряг зрение, и заметил еле видную темную блестящую ленту, исходящую от меча. Потом еще одну и еще…. Они проявлялись, словно изображение на белой фотобумаге, погруженной в проявитель. Чем больше я смотрел на них, тем отчетливее они становились. Я проследил за той струящейся, извивающейся лентой, что соединяла меч с грудью Ам-Хариса. Остальные ленты, с одной стороны совсем не похожие на натянутые прозрачные лески у марионеток-обывателей, но также теперь явно осязаемые уходили от меча сквозь стену в сторону помещений стражи. Я был уверен, что, пересчитав их, узнаю сколько именно человек в подчинении у Ам-Хариса. Точнее – сколько из них принимало присягу на этом мече.

Я поднял руку, и командир стражи замолчал.

Посмотрев ему в глаза, я медленно отрицательно помотал головой. Ам-Харис грустно опустил голову и помолчал несколько секунд.

– Ну ладно. Как знаешь. Если что случиться, знаешь, где меня искать. Чем смогу – всегда помогу, – он грузно поднялся из-за стола, с шелестом убрал меч в ножны и пошел к двери к внутреннему переходу в здание стражи. В какой-то момент, мне показалось, что на самом деле он не расстроен, так как ожидал именно такого моего ответа. Не хотел его, но ожидал.

После случая с мечом я однозначно улучшил свое необычное восприятие мира, так как начал различать теперь разные оттенки нитей. Помимо толстых и грубых лесок марионеток, как я их теперь называл, я видел еще радужные эфемерные струи между влюбленными, черные ленты, тянущиеся от стражей, светлые и воздушные волоски между родителями и детьми. Почти все были связаны с кем-то или чем-то, однако именно лески марионеток отличались особой неестественной грубой толщиной и примитивностью.

Разглядывая прохожих в районе здания стражей я вдруг чуть нос к носу не столкнулся с крылатой девушкой. Высокая, темноволосая и смуглая, с большими зелеными глазами хищной кошки, и с такими же кошачьими движениями, она создавала ощущение взрыва. Стремительность с какой она слетела со ступенек управления стражи, ее яркая внешность и феерический блеск крыльев за спиной, запах сандала, который витал вокруг нее и та непосредственность, с которой она перешла от удивления к вопросам: «О, ты и есть тот самый турист, о котором братец второй день говорит», – ошеломили меня настолько, что я секунд пять стоял и собирался с мыслями, чтобы вывить из себя хоть какой-то более-менее логически связанный ответ. За это время я заметил, что то, что я вначале принял за крылья, на самом деле являлось радужными обрывками тысяч нитей, которые шлейфом трепетали на ветру за ее спиной.

– А вы, наверное, Дана? Ваш брат рассказывал вчера про вас, – наконец собрался я с мыслями.

– Представляю, что он рассказал, – фыркнула она, смешно сморщив нос.

– Да что вы. Только хорошее…

– Как и мой брат, врете вы не очень, – рассмеялась она, и, внезапно взяв меня под руку, повела вниз по улице, – пойдемте я покажу вам наш город таким, каким вы его еще не видели.

Действительно, за это день я увидел город другими глазами. Отчасти виной этому были мои новоприобретенные необычные способности, но и Дана смогла раскрыть передо мной душу этого города. Мы не просто ходили по площадям и рассматривали старые и мертвые памятники, фонтаны и строения. Мы непрерывно общались с людьми. Со старыми лавочниками, привязанными не только лесками к небу, но и странным подобием серого хвостика к кассе своего магазина, с какими-то артистами, которые узнавали мою спутнику на улице и подходили поприветствовать, с просто прохожими. Мы лихо прогарцевали по какому-то светскому приему, где я был представлен главе города (толстый господин с толстенными канатами вместо лесок, также уходящими ввысь), и еще куче каких-то знатных персон. Затем мы заскочили в какой-то бар, еще более сомнительного вида, чем заведение стражников. Там я увидел еще один вид связей – подергивающегося и разрываемого толчками кучи нитей наркомана. Его дергали лески сверху, гнилого вида нити в сторону бара, а торчащие из тела в хаотичном виде какие-то коричневые отростки вообще не ясно что хотели от него. В результате – подёргивающаяся походка, судорожные взмахи руками, бегающий и резкий взгляд.

Этот день пролетел сумбурно, но запомнился надолго. Я расстался с Даной там же, где ее встретил, – у здания стражи. Она хотела зайти к Ам-Харису зачем-то, а я обессиленный поплелся домой.

Как я разделся и заснул я уже не помнил.

Снилась мне темная, но молодая и прекрасная ведьма, которая катила по городу в черном кабриолете. Все лески сходились в ее руках, и она дергала за эти нити, наслаждаясь данной ей властью, и оглушительно хохотала. Потом ее взгляд уперся в меня, и я проснулся, вздрогнув от непонятного мне чувства.

С утра я решил было опять зайти к командиру стражи, чтобы развеять его опасения на предмет мнимой опасности, грозящей мне. Судя по вчерашней прогулке, я вполне вписался в этот город. Вдруг, по дороге, я ощутил, что город сегодня изменился. Если люди с естественными привязанностями реагировали на мое появление вполне обычно, то марионетки смотрели косо, старались перейти на другую сторону улицы, а некоторые даже заговорщицки шептались, неодобрительно поглядывая в мою сторону. Создавалось ощущение, что весь город знает обо мне нечто такое, чего я сам пока о себе еще не узнал. Чтобы понять, что же происходит, я решил сделать крюк, и пройти через наиболее многолюдную площадь, с кучей дорогих бутиков, чтобы посмотреть на реакцию не одиноких прохожих, а большой группы людей.

На площади я ощутил враждебность уже на более высоком уровне. Она не проявлялась физически – никто не толкал меня и даже не делал агрессивных жестов – наоборот, марионетки избегали меня словно больного проказой. За одну ночь я вдруг стал персоной нон грата в этом странном городе. Даже обычные люди, не обремененные лесками, видя такое поведение толпы невольно начинали его копировать.