Стивен Вулф - История Кометы. Как собака спасла мне жизнь

Омаху я покидал с ощущением, будто мои перспективы в роли отца стали радужнее. Восстановить репутацию у дочерей являлось достойной целью, даже если для этого пришлось бы каждую неделю звонить им и наведываться в их город. Времени у меня хватало и в первый раз в жизни хватало и терпения. Я усвоил, наблюдая за Кометой, как достойно попрощаться с прошлым: сосредоточить внимание на насущных требованиях дня, сознавая, что в жизни могут появиться и иные задачи, кроме тех, которые ты себе изначально выбрал. Это вовсе не поражение, а жизнь. И если я не понял этого вовремя, чтобы сохранить брак, то еще не поздно показать дочерям, что они могут положиться на своего отца.

Вернувшись в Седону, я почувствовал, что день ото дня становлюсь сильнее. Пока не так легко сходился с людьми, но мой мозг прояснялся. Я смирился с тем, что болеутоляющие в какой-то мере останутся со мной до конца жизни. Если я буду разумно распоряжаться своим свободным временем, отдыхая, когда мне требуется, и правильно принимая лекарства, боль не станет так изнурять мой мозг и тело. Разумеется, никто не возьмет меня практикующим адвокатом, ведь я не мог гарантировать, что продержусь нужное количество часов и проявлю себя эффективным работником. Поэтому я решил, что сидеть на стуле с прямой спинкой и стоять на трибуне больше чем двадцать минут – это подвиг, который пусть совершают молодые и сильные.

Я же хотел изведать кое-что новое. Всегда любил читать – и для развлечения, и чтобы отвлечься от боли. Литература помогала по-новому взглянуть на свои испытания и скоротать длинные ночи. С детских лет я запоем читал детективные романы, и они продолжали захватывать меня даже в дни, когда болезнь особенно свирепствовала. Я провел так много времени с книгами, что начал подумывать, не начать ли сочинять самому. «Вестник Фонда защиты прав коренных жителей Америки», который я ежемесячно получал, был полон судебных историй, способных послужить трамплином для целой серии детективов. А почему бы и нет? Надо же чем-нибудь занять себя. Ведь гольф и лыжи исключались.

Ноябрь 2006 – декабрь 2010 года. Нью-Мексико, Аризона, Небраска

Девять месяцев мы с Кометой прожили одни, после чего я решил поехать в Альбукерке, штат Нью-Мексико, на писательскую конференцию Тони Хиллермана. Я узнал об этом ежегодном семинаре для начинающих авторов из объявления в журнале, но сначала посмеялся над идеей принять в нем участие. Мое внимание обострилось по сравнению с дооперационным периодом, однако было трудно быстро воспринимать информацию. И что еще хуже, я ничего не знал о писательском труде и порядке публикации произведений за исключением узкой, связанной с юридическими вопросами сферы. Это означало, что я сознательно рисковал поставить свое ранимое эго в потенциально неловкую ситуацию. Но уговаривал себя пойти на риск – мол, если мне понравится гостиница, в которой я остановлюсь на время конференции, в будущем она станет перевалочным пунктом на пути из Седоны в Омаху. Это оправдает поездку. Кстати, и Комета развлечется.

Благодаря нашим прошлым путешествиям борзая стала очень разборчивой. Со временем она превратилась в собаку, знающую толк в отдыхе и ценящую такие радости жизни, как внимание постояльцев гостиниц и подношения со стороны обслуживающего персонала. На пути из Небраски в Аризону я потворствовал ей, заворачивая в отель высшего класса при техцентре Денвера, находившийся в пятнадцати минутах езды от Института заболеваний позвоночника. Избаловавшись на шелковистых простынях рядом с телефоном, по которому можно заказать любое, по желанию, лакомство, а «шикарные люди» из обслуги доставят его, Комета смотрела на обычные придорожные мотели с высокомерием супермодели: «Не подойдет!» Когда я заворачивал на парковку без больших ворот и служащего при них, в зеркальце заднего вида возникали расширившиеся в панике собачьи глаза. Борзая отказывалась выходить из машины, и ее приходилось вытаскивать за поводок через заднюю дверцу.

Комета с энтузиазмом одобрила мое решение посетить конференцию в Альбукерке. Когда мы появились в вестибюле отеля и подошли к регистрационной стойке, служащие пять минут кудахтали над ней. Это доказывало, что у них превосходный вкус. Преподаватели и слушатели приветствовали Комету улыбками и вздохами, умильно признавая ее королевское достоинство, и тем самым укрепили собаку во мнении, что мы попали в хорошее общество. Но главным событием недели стало знакомство Кометы с Тони Хиллерманом.

Был четвертый, завершающий день конференции, и я очень устал. На меня не только обрушился поток информации о мире писателей, мне впервые за шесть лет приходилось подолгу сидеть на стульях с прямой спинкой. Иногда я вставал и, чтобы снизить нагрузку на позвоночник, прохаживался, но в основном восседал на заднице. Живот и бока разболелись, словно я получил от Мухаммеда Али дюжину ударов по корпусу.

Мы стояли с Кометой у лифта, чтобы подняться на последнее мероприятие – торжественный обед с награждениями. Демонстрируя безупречные манеры, борзая дождалась, пока все люди не вышли из кабины, и только тогда устремилась в двери.

– Привет, Вулф!

В лифте уже находилась Энн Хиллерман, высокая энергичная женщина, всегда с сияющей улыбкой и искрящаяся энтузиазмом. Мы подружились во время конференции, и она знакомила меня с начинающими авторами и преподавателями. Я заметил еще одного человека в кабине и, внезапно потеряв дар речи, дернул Комету за поводок.

– Ну как вы, ребята? – спросила Энн. Я улыбнулся в ответ, и она продолжила: – Вулф, познакомьтесь, это мой отец Тони.

Господин Хиллерман протянул руку.

– Рад познакомиться, Вулф. – Он, улыбаясь, повернулся к Комете. – А это кто у нас?

– Мне тоже, мистер Хиллерман. – Ко мне наконец вернулась способность говорить. – Комета, поздоровайся. – Прежде чем я успел сказать, что он один из моих любимейших авторов, Хиллерман произнес:

– Наверное, девочка. Кобели крупнее. Английская борзая. А вы знаете…

Две минуты поездки на лифте и еще пять минут, пока мы двигались по коридору к банкетному залу, он цитировал статью из энциклопедии о породе английских борзых. Неужели этот человек, кроме литературного таланта, наделен и фотографической памятью?

Я нарочно пришел пораньше, чтобы выбрать за столом такое место, где Комета не мешала бы проходу, а сам, если больше не смогу сидеть, сумею встать и прогуляться. Несмотря на радость знакомства с человеком, чьими книгами я столько лет восхищался, через десять минут сидения за столом в ребрах возникла дергающая боль. В середину позвоночника словно вонзили раскаленную иглу – ощущение, которого я не испытывал с тех пор, как мне сделали операцию. Дернув собаку за поводок, я поднял ее, и мы поспешили к лифту. По опыту я знал: если пожар в подлеске срочно не потушить, может случиться очень нехорошее.