Юрий Винничук - Девы ночи

– Я тут ремонт недавно окончил.

Он отпер дверь и впустил меня в дом. Тут и в самом деле после ремонта царил специфический влажный запах. Книги на стеллажах косились в разные стороны, между книгами виднелись пустые бутылки из-под импортных напитков, фарфоровые фигурки, кассеты и какие-то коробочки.

– Один живешь? – спросил я, не сомневаясь в ответе.

– Один. Развелся недавно с женой. Заколебала ее такая жизнь.

– Неужто она деньги не любила?

– Ты знаешь, бывают среди женщин и исключения. Вот она к таким исключениям и принадлежала. Да я, в общем, и не жалею. В моей работе жена – только помеха. Мне же частенько доводится не ночевать дома. А теперь садись вот тут, я сделаю фото.

– Зачем?

– Приказы не обсуждают. Может, тебе заграничный паспорт делать собираются. Откуда я знаю?

Я умостился в кресле под стеллажом и стал рассматривать книги. Тут красовалась обычная коллекция украинского интеллигента – отечественная и зарубежная классика. Очевидно, хозяин предпочитал серийные издания, но большинство из них могли похвастаться непорочностью.

– Выпьешь? – спросил Ярко.

Я удивился его предложению. И, видимо, это не осталось незамеченным.

– Запомни, – он поднял вверх указательный палец. – Только в доме алкоголика нечего выпить.

– Ничего не имею против. Но, насколько я слышал…

– Собственно, и что же ты слышал? – наигранно поинтересовался он, ставя на стол бутылку коньяка и шампанское. – Что ты пьешь?

– Шампанское. Я слышал, что ты присел на наркотики.

– Наркотики! Что ты знаешь о наркотиках? – Он открыл шампанское и налил в бокал, а себе хлюпнул коньяку. – Только и всего, что я покуриваю травку. А они уже шум подняли. Я ведь не колюсь, и вообще я в этом деле далеко не фанатик. Вот, даже коньячок люблю.

Он сел напротив и мы выпили.

– Мне все равно, – сказал я. – Меня взяли на работу и обещали хорошие деньги. Я не собираюсь становиться при этом ищейкой и вынюхивать, кто чем дышит.

– Рано или поздно тебя и к этому принудят. Тут все слишком тесно переплетено. И, между прочим, эта работа не лишена риска. Надеюсь, тебя предупредили.

– Я привык к риску, – соврал я.

Ярко рассмеялся.

– Риск риску рознь.

На следующий день с утра я поехал с Дзвинкой на базу. В машине при Максе мы были с ней на «вы» и пытались беседовать о нейтральных вещах. Во дворе базы мы вышли, с удовольствием оставив Макса в машине.

– Ай-я-я-я! Кого я вижу! – расцвел, словно пион, маленький круглый еврей и пошел нам навстречу, раскинув руки. – Моя леди! Неужели я снова могу вам пригодиться?

– Еще как! – улыбнулась Дзвинка, позволяя обнять себя и чмокнуть в щечку. – Я привела вам клиента.

– Борис Яковлевич, – провозгласил он, ткнув мне свою пухлую ладонь. – Директор этой богоугодной обители. Чем могу служить? Вас одеть, обуть, надушить?

– Юрку нужна парочка приличных костюмов, четыре пары туфель и несколько рубашек.

– Вам сильно повезло. Мы как раз получили костюмы «Mister D». Есть югославские мешты и бельгийские рубашки. Какой размер?

Как только я назвал, передо мной тут же стали появляться и исчезать вещи, которых и днем с огнем невозможно было отыскать в магазинах. У меня даже в глазах рябило. Я еле подавлял в себе синдром спекулянта – ведь перепродав любой из этих костюмчиков, я мог бы целый месяц груши околачивать! Почему только два костюма? Я беру три! Нет, четыре!

– Могу я взять четыре? – поинтересовался я у Дзвинки.

– Попридержи лошадей. Не все сразу. Еще не конец света, через месяц снова наведаемся.

– Тогда уж, будь добра, выбери мне на свой вкус.

– Ты своему уже не доверяешь?

– Я никогда не доверял своему вкусу настолько, чтобы сделать выбор с первого взгляда.

– Я заметила, – сказала она ехидно, намекая, очевидно, на наше знакомство.

Я оставил ее реплику без комментария – возле нас крутилось слишком много людей.

Дзвинка не забыла и себе сделать несколько подарочков. Упаковавшись, мы попрощались с директором и еще до двенадцати вернулись обратно.

Пан Роман уже ждал нас. Не успели мы разгрузить машину, как он бросил на прощанье: «Буду вечером» и исчез вместе с Максом.

– До вечера я свободен? – спросил я у Дзвинки.

– Конечно. Это завтра начнется метушня. А сейчас я предлагаю прогуляться. Здесь чудесные места. Пойдем?

Мы прошлись в конец улицы и очутились на лугах. Мы шли до тех пор, пока не исчезли дома у нас за спиной, а высокая сытая трава не достигла нам до колен. У небольшого пруда за большими ветвистыми кустами бузины мы сели на берегу и молча смотрели на воду, застывшую в каком-то сонном оцепенении. Вокруг раздавалось радостное щебетание птичек, трещали кузнечики, над гладью деловито сновали стрекозы.

Солнце палило, словно летом. Жизнь казалась прекрасной. Я рассматривал лесок на пригорке – деревья казались нарисованными и неживыми.

– Дзвинка, зачем ты разыграла всю эту комедию? Зачем я тебе нужен тут?

Стебелек травы в ее губах колыхнулся.

– Мне скучно одной.

– Разве ты здесь одна?

– Одна.

– Почему ты не дружишь с Ромой?

– У нее другой характер. Она вжилась. А я не могу.

– Неужели ты не могла предугадать, что получится именно так?

– Нет. У меня нет опыта замужней жизни.

– Почему ты не разыскала меня раньше?

– У меня не было о тебе никаких известий. Я не знала, с кем ты, где ты. Кстати, у тебя есть девушка?

– Ничего серьезного.

– По крайней мере, она не станет тебя разыскивать?

– Не думаю.

В ее глазах блеснули слезы, а меня снова начал испепелять огонь любви. Мне было мало того, что она сказала.

– Тебе не хватало именно меня? – спросил я.

Она бросила стебелек в чистое зеркало воды и расправила на коленях платье. Там, в пруду тоже шла какая-то своя жизнь. Стебелек сначала встал торчком, а через секунду пропал под ряской. Дзвинка повернула ко мне голову и посмотрела взглядом грустным и ласковым.

– Ты ведь знаешь ответ…

Нет, ответа я не знал. Я хотел услышать это от нее. И покачал головой.

– Не знаешь? – улыбнулась она, приближая свое лицо к моему.

И когда наши губы соединились, я испугался, что из моей груди вот-вот извергнется целый вулкан. Сердце бешено колотилось, и мои объятия были такими несмелыми, словно я целовался впервые. Но через минуту я наконец пришел в себя, и мы повалились на траву.

Мы оба находились в каком-то невероятном сне, похожем на опьянение. Что-то сладкое, теплое и давно забытое всплывало со дна моей памяти. Я осторожно, словно солнечные лучи, отклонил ее волосы и кончиком языка коснулся ушка. Дзвинка ничего не запрещала моим рукам и губам, и, поняв это, я прильнул к ней всем телом, освобождая ее и себя как от одежды, так и от законов морали. В памяти у меня всплыли ее слова о желании быть образцовой женой и быстро пропали. Она не смогла обмануть ни себя, ни меня.