Коллектив авторов - Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

Но вот чтобы в насмешку бросить такое жене – нет, пусть эти слова в горле застрянут! Жена – это жена, совсем другое дело, ради нее я всегда должен чем-то жертвовать! К тому же от насылаемого женой дождя не промокнешь, ведь она единственная близкая женщина, а если единственная близкая женщина и окатит как из ведра, то надо и простужаться, и гробить здоровье.

Жена ушла. Ну а мне чем заняться? Если только заставить няньку подмести и без того вылизанный дом. Зашел в кабинет, почитал «Факты о разделе Китая великими державами», потравил душу. Сейчас нет таких дел и людей, которые могли бы взбудоражить меня, взволновать могут лишь тома военных анналов, в которых запечатлены наши сражения. Ну почему я, мать его, родился так поздно, ведь, живи я в те времена, наверняка смог бы изменить ход истории. Потерзавшись, порадовался жизни в годы, когда «китайский народ наконец поднялся» [6], и в годы «весенних сказов» [7]. Славное было время! Возбудился так, что просто светился от счастья, повернулся на бок, мать его, и стоило закрыть глаза, как тут же заснул.

Солнце встает рано. И люди спешат под его первыми лучами.

Такое оно и весной, его лучи словно сияют каким-то иным светом, заставляя смотреть на все другими глазами. Кто-то ощущает приход весны по раскатам весеннего грома, а я нет, я это чувствую по тому, как светит солнце. Весной его свет нежен, все предстает обновленным, моя машина мчится, душа распахивается, и хотя окна закрыты, я все же слышу, как разбивается о ветровое стекло свежий бодрящий ветерок вперемежку с прелестным солнечным светом.

В офисе тут и там расставлены свежие цветы, но радует не это, а то, что Ду Цзюаньхун выключила кондиционер, распахнула окно, впустив солнечные лучи, и помещение наполнила сама весна. Вот поэтому мне и нравится, что Ду Цзюаньхун распоряжается у меня в кабинете. Она прекрасно соображает, не то что остальные работники: понимает, что свежие цветы – еще не весна, они распускаются не всегда весной, лишь солнечные лучи говорят, вот она, весна, пришла. Усаживаюсь в свое директорское кресло и жду ее. Через несколько минут она может появиться, и эти несколько минут у меня самое спокойное время дня, когда я могу ни о чем не думать. Немного похоже на затишье перед боем. Разница между полем битвы и ареной рынка в том, что на поле битвы только враги, а на рынке – лишь соперники, с первыми это кровавая схватка, со вторыми – интеллектуальные игры.

– Не хочешь съездить посмотреть «Лаобинчэн», шеф? – Вошедшая Ду Цзюаньхун не направляется сразу к моему столу, а подходит с этими словами к окну в метре от меня.

Умеет же эта женщина выбирать позицию! Встала как раз там, где сияет солнечный свет, загородила его своим телом и ждет, пока я подниму голову, чтобы взглянуть на нее.

Я не тороплюсь, секунд через десять поднимаю голову, не поднимая век, но вижу чарующий солнечный свет на ее фигуре и очаровательную усмешку. Она понимает, что я смотрю на нее, и неторопливо приближается, как манекенщица. «Мать его, Ду Цзюаньхун, не устала еще кривляться?» – ругаюсь про себя. Но сколько бы я ни ругался про себя, на лице ничего не отражается. Уже привык к этим женским штучкам, когда они, не боясь надоесть, без устали кокетничают. Принимаю у нее список дел на сегодня и неспешно проглядываю, направляясь к стоящему у окна дивану, и только когда меня накрывает льющийся во все стороны солнечный свет, прочитываю: «09:00–10:00 – заседание совета директоров. В 12:00 обсуждение с начальником секретариата городской управы основной структуры производства экологически чистых продуктов, обед в ресторане “Уолл-стрит”. В 18:00 тайваньский коммерсант приглашает на ужин в ресторан “Красный терем”». Опять два застолья, от этой еды уже воротит!

– На ужин в восемнадцать не пойду. – С этими словами бросаю взгляд на наручные часы: ровно восемь тридцать.

– Управляющий Ван говорит, что этот тайваньский коммерсант господин Хуан настаивает на вашем присутствии, он уже провел несколько сделок с нашей ювелирной компанией Чжубао. По его словам, Хуан проявляет большой интерес к основной структуре производства экологически чистых продуктов и надеется на возможное сотрудничество с головной компанией.

– А ну-ка вызови мне сюда управляющего Вана. – Я яростно ткнул в телефон на столе. – Набери его мобильный. Немедленно. – Уже проговорив, вспомнил, что очень хочется по малой нужде, и торопливо удалился.

Когда я вернулся из туалета, Ду Цзюаньхун уже закончила разговор по телефону.

– Восемь сорок, через десять минут можно идти на совет директоров, он в девять. – Она сидела на диване, и произнесла это отрывисто, как военный, делающий краткий доклад.

Похоже, она за Ван Дунфана заступается, мол, он из добрых побуждений притащил этого тайваньского коммерсанта, чтобы тот принял участие в крупном проекте, на который компании надо выходить, а капитала недостаточно. И чего я так разозлился, непонятно. Похоже, она не собирается уходить из комнаты заседаний совета директоров, хочет посмотреть, как я разгневаюсь, когда войдет Ван Дунфан, и чем этот гнев вызван.

На нее я внимания не обращаю. Сижу в своем директорском кресле и звоню домой, жене.

– Сокровище мое! Поела? Ребенок в школе?

Пустая болтовня, можно было и не спрашивать. Но это для Ду Цзюаньхун пустая болтовня, а для жены – нет. Жена может подумать, что я начинаю заботиться о ней и о ребенке. Вообще-то хочется сказать жене что-нибудь легкомысленно-тошнотворное, чтобы выкурить Ду Цзюаньхун отсюда. Покосившись на нее, замечаю, что она смотрит на свежие цветы, делая вид, что не слушает, и чувствую, как игривые слова лезут назад в глотку.

Когда входит управляющий Ван, говорю:

– Иди займись делом, малышка Ду!

Ей ничего не остается, как уйти. Проходя мимо Ван Дунфана, еще и подмигивает ему. Думает, раз она спиной ко мне, так я и не вижу, как она глазки строит. Да я по одному движению головы и аккуратно спадающих на плечи волос в дверях уже вижу, что она делает ему знак глазами.

Сижу в кресле, опустив голову, и изучаю справочник компании. Управляющего Вана «мариную» перед столом. Гневаться я и не думаю, как предвкушала Ду Цзюаньхун, этот гнев неизвестно откуда взялся. Каким бы он ни был беспричинным, не могу же я ни с того ни с сего отругать своего высокопоставленного работника! Не сержусь, но и говорить ничего не говорю, посмотрим, как он себя поведет. Этого тайваньца я видел уже не раз, этакий дух обезьяны, нечистоплотный ловкач, соображает по мелочам, не очень-то он мне по душе. К этому застолью я сегодня не готов, вот и вызвал управляющего Вана, чтобы по крайней мере послушать, с чего вдруг этот тайванец проявляет интерес к моим планам по экологически чистым продуктам. Если что-то подходящее, пусть на него выходит Хэ Жэнь-цзи. Это мой однополчанин, капитан, заместитель главного управляющего.