Френсис Фицджеральд - Сказки века джаза (сборник)

Ламарк.Но что хотел бы узнать монсеньор? ( Шандель жестом приглашает их сесть. Они занимают места за большим столом, Дестаж достает трубку и принимается ее набивать. )

Франсуа.Ого, да ведь нас опять четверо!

Ламарк.Идиот!

Шандель.Эй, Пито! Принеси всем вина. ( Пито кивает и шаркающей походкой удаляется. ) Итак, господа, расскажите мне о Шанделе. Расскажите мне, что это был за человек?

( Ламарк бросает беспомощный взгляд на Дестажа. )

Дестаж.Ну, он был… Он был привлекательный…

Ламарк.Но не для всех!

Дестаж.Для нас. Кое-кто считал его подлецом. ( Шандель моргает. ) Он был чудесным собеседником, – когда ему этого хотелось, он мог заставить весь зал его слушать. Но он предпочитал беседовать с нами. ( Входит Пито с бутылкой и стаканами. Он разливает вино и оставляет бутылку на столе. Затем уходит. )

Ламарк.Он был образованным. Бог его знает, как это он ухитрился?

Франсуа( осушив свой стакан и наливая себе еще вина ). Он знал все на свете, мог рассказать о чем угодно… Мне он читал стихи. О, что это были за стихи! Я слушал и грезил…

Дестаж.И еще он мог писать стихи и мог петь их под гитару.

Ламарк.И он рассказывал нам о героях и героинях прошлого: о Шарлотте Корде, о Фуке, о Мольере, Людовике Святом, и о Меймине-душителе, и о Карле Великом, и о мадам Дюбарри, о Макиавелли, о Джоне Ло и Франсуа Вийоне….

Дестаж.Вийон! ( С энтузиазмом. ) Он любил Вийона. Он мог говорить о нем часами.

Франсуа( наливая еще вина ). А затем он пьянел и говорил: «Давайте драться», вскакивал на стол и обзывал всех, кто был в погребе, свиньями и сукиными детьми! Вот как! Хватал стул или столик, принимался богохульствовать… В такие вечера нам приходилось тяжко.

Ламарк.А потом он брал шляпу, гитару и шел петь на улицу. Он пел о луне.

Франсуа.И о розах, и о выбеленных солнцем вавилонских башнях, и о прекрасных дамах из королевской свиты, и о «безмолвных мелодиях, что текут от океана к луне».

Дестаж.Вот почему у него никогда не было денег. У него была светлая голова, он был умен; если он работал, то изо всех сил, отдавая всего себя, но он всегда был пьян – и днем и ночью.

Ламарк.Он часто питался одним лишь вином, иногда это длилось неделями.

Дестаж.Ближе к концу его нередко забирали в участок.

Шандель( зовет ). Пито! Еще вина!

Франсуа( возбужденно ). А я! Меня он любил больше всех. Он часто говорил, что я был для него как ребенок, ему хотелось всему меня научить. Но он умер, так и не успев начать. ( Входит Пито с еще одной бутылкой; Франсуа с жадностью хватает ее и наливает себе вина. )

Дестаж.А потом этот проклятый Лафуке… Всадил в него нож!

Франсуа.Но с Лафуке я рассчитался. Он стоял, пьяный, на мосту через Сену…

Ламарк.Молчи, дурак…

Франсуа.Я толкнул его, и он пошел ко дну… И в ту ночь мне приснился Шандель; он меня поблагодарил…

Шандель( содрогнувшись ). А как давно… Сколько уже лет вы сюда ходите?

Дестаж.Шесть или семь. ( Угрюмо. ) Пора бы уже перестать… пора перестать.

Шандель.И все о нем забыли. Он ничего не оставил после себя. И никто о нем никогда не вспомнит.

Дестаж.Вспомнит! Фу! Потомки – такие же мошенники, как и самые предубежденные театральные критики, когда-либо пытавшиеся подлизаться к актерам. ( Нервно крутит стакан. ) Боюсь, вы не поймете, что мы чувствуем по отношению к Жану Шанделю… Для меня, Франсуа и Ламарка он был даже больше, чем гений, которым надо восхищаться…

Франсуа( хрипло ). Видите ли, он стоял за нас, словно за себя…

Ламарк( встает от волнения и начинает ходить туда-сюда ). Вот были мы… четверо… Трое из нас – без всякого воображения… не знавшие искусства, практически неграмотные. ( Свирепо поворачивается к Шанделю и говорит почти с угрозой. ) Понимаете ли вы, что я не умею ни читать, ни писать? Видите ли, несмотря на блестящие фразочки, внутри Франсуа слабохарактерный и ограниченный, словно…

( Франсуа в гневе встает. )

Ламарк.Сядь. ( Франсуа садится, что-то бормоча себе под нос. )

Франсуа( после паузы ). Но, монсеньор, вы должны знать… У меня есть дар… ( Беспомощно. ) Я не знаю, как его назвать… дар восхищения… художественное, эстетическое чутье… Называйте, как хотите… Слабый… Что ж, почему бы и нет? Вот он я: судьба мне не улыбнулась, весь мир против меня. Я лгу… Я иногда ворую… Я пью. ..Я…

( Дестаж наливает вина в стакан Франсуа .)

Дестаж.Эй, ты! Давай пей и умолкни. Ты нагоняешь на джентльмена тоску. Это его слабая сторона… Бедное дитя…

( Шандель, молча все это выслушавший, резко разворачивает свой стул к Дестажу. )

Шандель.Но вы говорили, что мой отец был для вас больше, чем просто друг. Что вы имели в виду?

Ламарк.Разве вы не понимаете?

Франсуа.Я… Я… он помогал… ( Дестаж наливает еще вина и дает ему стакан. )

Дестаж.Видите ли… Как же это сказать? Он выражал нас. Представьте себе мой ум: склонный к переживаниям, чувствительный, но неразвитый. Если бы вы только могли себе представить, каким бальзамом, каким лекарством были для меня беседы с ним, в которых находилось место всему! Они и были для меня всем! Я мог самым жалким образом тщетно строить фразу, чтобы выразить нечто смутно и страстно желанное, а он это облекал в одно-единственное слово!

Ламарк.Монсеньор еще не заскучал? ( Шандель качает головой, открывает портсигар, берет сигарету и закуривает. )

Ламарк.Перед вами, сэр, три крысы, дети сточной канавы – самой природой нам предназначено жить и умереть в грязных ямах, где мы рождены. Но три крысы лишь в одном не подвластны сточной канаве, – у них есть глаза! Ничто не может удержать их от того, чтобы и дальше оставаться в канаве, кроме их глаз, и ничто не поможет им, если они выберутся из своей канавы, – лишь их глаза; и тут появился свет! Он появился и исчез, оставив нас все теми же самыми крысами, подлыми крысами… А когда исчезает свет, ты слепнешь.

Франсуа ( бормочет себе под нос ). —

( На стакане, который Франсуа держит в руке, задержался случайно попавший в подвал луч закатного солнца. Вино искрится и переливается. Франсуа бросает на него взгляд, вздрагивает и роняет стакан. Вино разливается по столу. )