Лори Спилман - Слова, которые мы не сказали

Дороти сидит, расправив плечи, и кажется совершенно спокойной, если не обращать внимания на льющиеся по морщинистым щекам слезы. Я делаю Бену сигнал увести камеру в сторону и пустить рекламу и вскакиваю с места. Бен указывает мне на Стюарта, который крутит пальцем, требуя продолжать съемку, и не желает смотреть в мою сторону.

– Получив от папы отрицательный ответ, я выждала два дня, чтобы ты помучилась. Я сделала это намеренно, была уверена, что это для твоей же пользы. Мне никогда не нравился парень, с которым ты встречалась, я знала, что ни к чему хорошему это не приведет. Я решила, что произошедшее станет тебе уроком. Я не думала, что ты захочешь рассказать родителям до выходных.

– Мой отец умер. Умер! А ты… – Мэрилин тычет пальцем в сторону Дороти с такой силой, что мне кажется, та почувствовала это на расстоянии. – Ты заставила меня жить с этой болью шестьдесят два года. Я… я не могу поверить! – Отпрянув, она качает головой. Через несколько секунд Мэрилин продолжает, но так тихо, что ее почти не слышно даже мне. – Как люди могут быть столь жестоки?

Теперь зал выглядит так, будто в студии снимают «Шоу Джерри Спрингера».

Дороти опускает голову и закрывает лицо руками.

– Я поступила плохо. Прости меня. Но я не предполагала, что все так ужасно закончится.

– И хранили тайну все эти годы? – осторожно спрашивает Клаудия.

Дороти кивает, выкрики из зала заглушают ее первые слова.

– Я хотела признаться, Мэри. Правда, очень хотела. Решила, будет лучше сделать это после похорон твоего отца.

Мэрилин уже рыдает, и Клаудия поспешно подает ей упаковку бумажных салфеток.

– Но потом… потом мне казалось, что уже поздно. Время упущено. И мне было так страшно. Я боялась потерять подругу.

– Но ведь получается, что эта дружба построена на лжи, – тихо произносит Мэрилин, потом встает и озирается, словно ничего не видя. – Пожалуйста, выведите меня отсюда.

Раздаются редкие хлопки, и вскоре вся студия уже аплодирует Мэрилин.

– Мэри, прошу тебя! – кричит ей вслед Дороти, беспомощно глядя в ее сторону. – Не уходи. Давай поговорим.

– Нам больше не о чем говорить, – бросает через плечо та, и стук ее каблучков звучит чаще.

Дороти зажимает рот рукой, чтобы заглушить стон, затем поднимается и топчется на сцене в поисках выхода. Вскоре она медленно удаляется туда, откуда доносятся рыдания ее подруги. Вне всякого сомнения, она надеется, что сможет получить прощение.

Однако многолетняя дружба закончена. И все благодаря искреннему желанию извиниться. Возможно, Майкл прав и некоторые тайны лучше хранить вечно.

Я не дожидаюсь ни окончания шоу, ни рекламной паузы – бросаюсь к Дороти, беру ее за руку и увожу со сцены.

За спиной слышу голос Клаудии, которая пытается успокоить зал. Ей придется одной импровизировать еще десять минут, сейчас мне наплевать даже на собственное шоу.

– Все в порядке, – твержу я Дороти. – Все будет хорошо, все будет очень хорошо.

Я привожу ее в гримерку и усаживаю на диван.

– Посиди здесь, – говорю я ей. – Я скоро вернусь. Надо найти Мэрилин.

Я выбегаю в фойе в тот момент, когда она подходит к стеклянным дверям.

– Мэрилин! Подожди!

Она не обращает внимания на мои слова и выходит на улицу.

Я догоняю ее.

– Мне очень жаль, что так получилось, – говорю я, вставая рядом. – Я ничего не знала.

Она делает шаг к подъехавшей машине такси и поворачивается ко мне. Широко распахнутые глаза полны слез, в них застыло выражение, которого я никогда не видела.

– Как ты могла?

Я отступаю назад, словно каждое ее слово толкает меня в грудь.

Водитель открывает дверцу и помогает Мэрилин сесть. Я молча смотрю, как машина уносится вдаль, и чувствую возрастающее чувство стыда. Прокручивая в голове происходящее, я снова и снова задаюсь одним вопросом: «Как я могла?»

Вся в слезах я возвращаюсь в кабинет. Дороти сидит на диване в той же позе и смотрит в стену. Удивительно, но она уже не плачет. Я устраиваюсь рядом и беру ее за руку.

– Ты в порядке? – Я провожу ладонью по мягкой коже. – Я не должна была позволять тебе сделать это в прямом эфире. Я всегда знала, что рискую. Я сама…

– Ерунда. – Голос ее на удивление спокойный. – Это называется справедливость. Я заслужила такую реакцию Мэри. И все те выкрики зрителей. Как и то, что скажут мне наши друзья. Мне это нужно. Случись по-другому, это уже не была бы справедливость.

– Как ты можешь такое говорить? Ты хороший человек, Дороти. Самый лучший. Ты была подростком, и твой поступок нельзя назвать жестоким. Конечно, ты совершила ошибку – большую ошибку, но у тебя были добрые намерения. Со временем Мэрилин тебя простит.

Она похлопывает меня по руке, словно я наивный ребенок.

– Ах, милая, неужели ты не понимаешь? Дело не во лжи. Вовсе не в ней. Нас губит не то, что мы лжем, а то, что пытаемся это скрыть.

Я чувствую, как у меня вспыхивают щеки. Она права. Абсолютно права. Если кто и знает о последствиях таких поступков, так это я.

Когда я привожу Дороти домой, она уже выглядит спокойной и умиротворенной. Я помогаю ей устроиться на террасе с аудиокнигой.

– Хочешь, я принесу телефон? Может, ты позвонишь Мэрилин.

Она качает головой.

– Еще слишком рано.

Воплощение мудрости и терпения. Я бы на ее месте уже звонила подруге и вымаливала прощение. Похоже, Дороти знает, что Мэри нужно время, чтобы успокоиться. Возможно, ей самой необходимо залечить раны.

Ах, если бы я тогда ее отговорила! Когда я собираюсь уходить, появляется Патрик Салливан.

– Я смотрел шоу, – сообщает он.

– Ах, Пэдди. – Дороти отворачивается. – Теперь ты понимаешь, почему я не искала тебя, когда ты уехал. Я всегда считала, что не достойна тебя.

Он садится на край дивана рядом с Дороти и берет ее за руку.

– Человек не рождается смелым и отважным. Он таким становится.

С того места, где я останавливаюсь, уже выйдя с террасы, хорошо видно, как мистер Салливан наклоняется и целует Дороти в лоб.

– Ты очень смелая девушка, Дот. Вот за это я тебя и люблю!

Дороти фыркает.

– Как ты можешь такое говорить, зная, что я сделала?

– Извинения не сотрут из памяти ложь. Но, скажем так, зачеркнут ее. Мы всегда знаем, что совершенный нами проступок там, сразу за черной линией. Если возникнет желание, можно разглядеть его. Но со временем мы все меньше обращаем на него внимание, появляются новые проступки, четко очерченные и расположенные ближе во времени.

Час спустя я бреду по тротуару к зданию WNO и, подойдя к самому входу, замечаю Стюарта, выглядывающего из окна второго этажа. Определенно, он ищет меня. Неужели он думает, что после всего того, что произошло, я оставлю Дороти одну и позволю, чтобы она сама добиралась до дому? Меня начинает трясти от злости.