Май Цзя - Заговор

– Эх, Зуи Фу, ты не понимаешь, как тебе повезло!

Возможно.

Но если бы я мог выбирать, то не нужно мне было такое «везение». Разве ж это везение – проводить все дни с двумя никчемными инвалидами и ничем не примечательной собакой? Конечно, в словах А Ана был резон, передовая – это не развлечение или не что-то прибыльное. И если я мечтаю попасть туда из честолюбия и корысти, то это просто глупо. А Ан предостерегал меня:

– Пули, летающие над полем брани, в любой момент могут отнять у тебя всё, включая и твою единственную жизнь.

Естественно, я знал это.

Но он не знал, что я стремлюсь на фронт не из корыстных или честолюбивых побуждений и не из-за того, что мне надоела жизнь и я хочу встретить смерть. Нет. Я видел, что все, кто пришел вместе со мной, уже на передовой, а меня оставили одного в этом проклятом месте; люди думают, что я трус и поэтому отсиживаюсь тут. Боже, никто не знает, насколько мне тут одиноко и тяжело, как я мечтаю покинуть хромоногого начальника склада А Ана и жалкого Дыонга!

Я знаю, вы, люди, – необыкновенные, по меньшей мере, вы совершили для самих себя много необыкновенного, и я верю, что рано или поздно сделаете то, что еще не сделано, а то, о чем вам еще неизвестно, тоже рано или поздно узнаете. Я прожил среди людей двадцать семь лет, я постиг их величие и восхищался уверенностью в себе, но видел также и ошибки, совершенные из-за величия и чрезмерной самоуверенности, можно сказать, это плохие привычки. Например, в реальной жизни вы откладываете на потом все, что возможно. И я, когда был человеком, так делал. Возможно даже, что у меня привычка откладывать была развита больше, чем у других. Два дела подтверждают, что я поступал именно так.

Первое – это история с женитьбой.

Второе – мой поход на фронт.

Понимаете, это то, к чему я стремился, но из-за… Как бы вам сказать? Если бы я понимал, что моя жизнь не безгранична, то, вероятно, реализовал бы эти два стремления в течение моей ограниченной жизни. Но я не понимал этого. Я хочу сказать, что не понимал, насколько коротка окажется моя жизнь. Если говорить точнее – насколько она хрупкая. Когда я был при смерти, А Ан, роняя слезы, плакал и ругал меня:

– Ё… твою мать! Ты все на фронт хотел попасть, а теперь какой-то вонючий пот забирает твою жизнь! Ты… Зуи Фу, никчемный ты, мать твою, человек, Зуи Фу!

Сказать по правде, я раньше никогда не видел, чтоб мужчина так плакал. А Ан, глупый хромой, почему ты так плачешь из-за меня? Разве ты не знаешь, что человеку перед смертью не хочется видеть слезы других людей? Так еще тяжелее умирать. А Ан, где ты сейчас? Я скучаю по тебе!

А Ан не был человеком, который нравится с первого взгляда. Он был самоуверенным, говорил громко и сурово, что совсем не сочеталось с его хромой ногой. Но он дружил со временем, которое его не предавало. Постепенно стирались его неприятные черты, и ты уже не мог не любить его. Я правда в итоге сильно полюбил его. И сейчас люблю, хотя ему и не следовало проливать столько слез перед моей кончиной. Но с этим ничего не поделать, кто ж виноват, что я умирал у него на глазах? Думаю, что, если бы он умирал передо мной, я бы тоже так плакал. Потому что любил его и потому что тогда еще не понимал, что умирающему неприятно смотреть на слезы окружающих. Я понял это, лишь когда умер.

А Ан сказал правду: меня действительно погубил вонючий пот. Уже почти полвека прошло, а я до сих пор помню, какой был день, была зима. Опять зима! Вы должны знать, что десять лет назад именно зимой я подхватил пневмонию и чуть не умер. Я не мог и подумать, что десять лет спустя в это же время года, обуреваемое жаждой убийства, будет звучать погребальный звон для меня.

В тот день вечером я, как обычно, завернулся в одеяло, обняв радиоприемник. Одиночество выработало у меня привычку слушать радио, без него я не мог заснуть. Из-за того что я всегда искал радиостанции с дикторами-женщинами, А Ан подшучивал надо мной, что я обнимаю не приемник, а воображаемую женщину. Может, и так, но… Я не знаю, я не понимал женщин и не понимал свои чувства к ним. Иногда мечтал о них, а иногда нет. Ладно, давайте не будем о женщинах. О них потом будет разговор. Сейчас расскажу, что было, когда я закутался в одеяло. Я почувствовал, что что-то не так – кружилась голова, сердце как будто заледенело. Когда я сказал об этом А Ану, он произнес:

– Хм, если зимой мыться в такой холодной воде, кто же будет чувствовать тепло? Мне тоже холодно.

– Но мне кажется, у меня температура!

А Ан подошел, потрогал мой лоб:

– Да, вроде есть небольшая, но ничего страшного, вероятно, просто устал. Выключай скорее радио и засыпай. Поспишь, и все пройдет.

Я тоже так думал, поэтому выключил радио и заснул.

На следующий день в полдень А Ан проснулся и спросил меня о самочувствии. Мне казалось, что все тело горит, мне хотелось сказать ему об этом, но я уже не мог вымолвить ни слова. Вскоре я услышал, как А Ан кричит:

– Б…дь! Почему ты, ё… твою мать, горячий, как раскаленные угли, Зуи Фу?! Просыпайся, Зуи Фу! Открой глаза, посмотри на меня, я А Ан!

Реальность любит повторения, меняется лишь чуть-чуть пространство и время. Я открыл глаза и увидел, словно в тумане, трех А Анов, двигающихся перед глазами. Ощущения были совершенно такие же, как и десять лет назад, когда пневмония атаковала меня.

Когда человек находится без сознания, время для него не существует. Когда я очнулся, то не понимал, сколько прошло времени и где я. Светлое окно и ветки, видневшиеся за ним, напомнили мне, что я не там, где был. Девушка в марлевой повязке обрадовалась моему пробуждению; слушая ее голос, я чувствовал, что вернулся на родину. Она сказал, что мы находимся в главном армейском госпитале в Ханое и я тут уже два дня. Снимая повязку, девушка сказала:

– Я видела ваши документы, вы из Лакшона, а я из Зуифо.

Место, о котором она говорила, находилось менее чем в десяти километрах от моего дома. Там располагался знаменитый зоопарк, в Лакшоне не было ни одного ребенка, который не бывал там. До войны у меня там работал двоюродный брат, но, когда я назвал его имя, девушка неожиданно расплакалась. Стало понятно, что она его знает и что он наверняка погиб на войне. Так и было, два месяца назад мой кузен пал на поле брани в горах Капаи. Оказывается, они прибыли в расположение военной части на одном грузовике, так и познакомились. Война превращала ранее незнакомых людей в друзей. Я стал другом девушки, звали ее Нгок.

Благодаря Нгок я получал самое лучшее лечение в госпитале. Доктор Бучерс каждые два дня заходил проведать меня и постоянно придумывал для меня новые варианты лечения. Он был главврачом госпиталя. Каждый день множество раненных ожидали, что он их спасет, они все прибыли с передовой и были увешаны орденами и медалями. И то, что я, просто больной пневмонией, смог получать такое лечение, несомненно, заслуга Нгок.