Сара Райнер - Другой день, другая ночь

– Моя работа – вам помочь. Многим противна сама мысль о приеме лекарств. Но иногда, чтобы выздороветь, людям необходимо лечение. Вы сейчас словно человек после инфаркта, который отказывается от искусственного дыхания.

У нее серьезное выражение лица, однако Майкл не может понять, что она пытается ему сказать.

– Знаю, месяц за месяцем вам было плохо, и вы обходились без лечения. Однако теперь вы дошли до того, что попытались лишить себя жизни. Не стоит ли все-таки дать антидепрессантам шанс?

– Вы хотите превратить меня в зомби… – бормочет он.

Леона качает головой.

– В конце концов, выбор за вами. Просто попробуйте – если не понравится, всегда можно прекратить прием.

Раздается тихое покашливание Крисси.

– Все потому, что ты очень гордый, милый, – произносит она. – Представь, что это лекарства от давления, например. Не думаю, что от них ты стал бы отказываться. Нет ничего зазорного в том, чтобы принимать лекарства.

У Майкла болит голова, сил нет.

– Ладно, – уступает он. – Я буду пить ваши чертовы таблетки.

– Спасибо, любимый! – говорит Крисси и наклоняется поцеловать его.

Майкл помнит: раньше он любил ее поцелуи.

Леона кивает.

– Это правильное решение, поверьте мне. В один прекрасный день вы почувствуете себя гораздо лучше, чем сегодня. Хотя сейчас вам трудно это представить. Антидепрессанты начнут работать через несколько недель, но я считаю их наилучшим из возможных вариантов.

– Быстрее несите, я хочу спать, – говорит он.

Леона удивленно поднимает брови.

– Отлично. Сейчас найду ваш рецепт.

Она уходит, и Крисси занимает кресло.

– Дети вернулись домой, Микки, и мы все очень хотим помочь.

– Райан и Келли?.. – Он прикрывает глаза, чтобы заглушить вину.

– Да. Они приходили тебя навестить, пока ты спал. Они так рады, что с тобой ничего не случилось… Учеба все равно скоро заканчивается, так что они пораньше сдали экзамены. Хорошо, что они с нами, правда? – Она поглаживает его по руке. – Мы все преодолеем. Честное слово.

– М-м.

Леона сказала, что пройдут недели, пока подействуют лекарства, а Майкл уже долгие месяцы бредет по жуткой, бескрайней пустоши. Вроде бы вдали, на другом берегу пролива, замаячила другая земля, и на какой-то миг, рискнув войти в море, он надеялся достичь этого лучшего места. Но вот он здесь, на другом берегу, который оказался еще более жуткой, бескрайней пустошью. К тому же теперь в этом участвует вся семья. Как объяснить, что он не может больше идти?

Сжимая ладонь Эбби, Карен чувствует, как та постепенно успокаивается и перестает дергать ногами. В комнату входит Джиллиан.

Обычно Карен трудно понять, что у Джиллиан на уме: тугой пучок волос и очки придают ей неприступный вид. Но сегодня на лице читается боль. Вслед за Джиллиан идет Джонни: пружинистость шага и широкая улыбка исчезли; протянув руку за стулом, он бросает беглый взгляд на газету, и Карен замечает м у ку в его глазах. Несмотря на собственный шок, ему она тоже сочувствует. Как же должно быть страшно брать на себя ответственность за других людей – многие из которых в нестабильном психическом состоянии.

Джиллиан придвигает стул ближе к доске, садится и закрывает глаза. Кажется, психиатр собирается с мыслями, однако проходит довольно много времени, а она все сидит, делает вдохи и выдохи, и Карен уже тревожится, в состоянии ли она вести сеанс. Наконец, Джиллиан поднимает голову и обводит взглядом группу – всех по очереди.

– Итак, я полагаю, вы уже слышали печальную новость о Лилли.

Все подтверждают: да, слышали.

– Я здесь для того, чтобы сказать каждому из вас: персонал будет делать все от нас зависящее, чтобы помочь вам это преодолеть. Мы понимаем, что для многих это тяжелый удар, как и для нас. Многие хорошо знали Лилли, считали подругой…

Колин горестно всхлипывает.

– …и горячо любили.

У Джиллиан дрожат губы, она делает паузу. Карен сжимает ладонь Эбби; та тоже отвечает пожатием.

– Сейчас я передам слово Джонни, и вы сможете поделиться своими чувствами о случившемся, но сначала я хотела бы почтить память Лилли минутой молчания, если не возражаете.

Все кивают. Повизгивание Таш переходит в слабый стон, а затем и вовсе замолкает. Пока они сидят в тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов, Карен вспоминает еще один момент в своей жизни, тоже в утро понедельника, больше двух лет назад. Тогда, как и сейчас, она не могла отойти от потрясения, понять, что произошло, почему и что ей теперь делать.

Подруга, думает Эбби. Когда я в последний раз видела Лилли, она назвала меня подругой. А ведь я еще хотела попросить у нее номер телефона, но побоялась – ей без того докучают люди. Нужно было все-таки взять хотя бы адрес или имейл – хоть что-то, раз уж она сама так меня назвала. Я могла подставить ей плечо, и если бы она рассказала, что пропускает прием лекарств, то я бы уговорила ее этого не делать… Даже СМС помогло бы.

Собственные трудности оказались для меня важнее, а теперь уже поздно.

Возможно, я себя обманываю. Даже если бы я позвонила, кто знает, ответила бы Лилли, поделилась бы своими чувствами? Ведь она ничего не сказала ни сестре, ни Джиллиан, ни Колину, а они ей куда ближе.

И все-таки, разве не должны те из нас, кто испытывал похожие срывы, приглядывать за другими? Все сидящие в этой комнате так или иначе виноваты. Три дня назад мы должны были встретиться с Лилли на дневном стационаре. Я еще хотела спросить у сестер, почему она не пришла в пятницу, но решила, что они мне не скажут. Насколько же тяжелой была у нее ситуация. Если бы я – мы – знали, как плохо обстоят дела, возможно, Лилли сегодня вместе со всеми сидела бы в этой комнате.

Спустя некоторое время Леона возвращается в палату Майкла, размахивая белым бумажным пакетом.

– Готово. Я успела обсудить вашу ситуацию с психиатром, доктором Касданом.

– Я думал, он из Мореленда… – Майкл сбит с толку.

– Да. Он работает три дня в неделю там и два – в нашей больнице. Нам повезло, сегодня он здесь и к тому же помнит вас.

– Удачно, – произносит Крисси. – Я боялась, что смена персонала не принесет ничего хорошего.

– Мы прикладываем все усилия, – говорит Леона.

– Ой, э-э… Я не вас имела в виду, дорогая…

– Я не обижаюсь. – Леона обращается к Майклу: – Мы с доктором Касданом договорились, что вам стоит начать вот с чего. Это стандартный антидепрессант, большинство пациентов на него реагируют хорошо.

Она достает из пакета коробку и кладет на кровать.

– Как насчет побочного действия? – спрашивает он.

– Не беспокойтесь: очень легко зациклиться, особенно в таком уязвимом состоянии, как ваше. А вообще все написано в инструкции.