Александра Коутс - Клуб юных вдов

Банни лезет в свою сумку и достает пять повязок на глаза. Колин смеется, и я незаметно пихаю его в бок. В ответ он щекочет мне ребра, и я стараюсь не ежиться. Негоже флиртовать на собрании группы психологической поддержки вдов.

– Сегодняшняя «Активная скорбь» связана с депрессией, – говорит Банни, раздавая нам повязки, из гигиенических соображений упакованные в прозрачные пакетики. – Я долго думала, как обуздать эту негодницу. Обычно я предпочитаю подбирать тот вид деятельности, который иллюстрирует нужную мне стадию – ну, как вы понимаете, пробуждает ее, что ли. Но у меня такое чувство, что с этой вы все знакомы не понаслышке, и у меня нет желания добавлять вам депрессии.

– Слава богу! – с преувеличенным облегчением вздыхает Карен, и мы смеемся.

– Поэтому я подумала: а почему бы не сделать противоположное? – Банни поднимается по ступенькам.

В одной половине здания – мастерская по ремонту электроники, в витрине выставлены обновленные ноутбуки, планшеты и смартфоны. Интересно, говорю я себе, а вдруг противоположностью депрессии будет новенький айпад или «читалка» «Киндл»?

Банни ведет нас мимо входа в мастерскую ко второй двери, и я снова вижу мультяшные солнышки – с помощью трафарета они нарисованы на стене на уровне глаз. Банни достает ключ, вставляет его в замок и отпирает дверь. За дверью помещение, напоминающее компьютерную лабораторию.

– Добро пожаловать на светолечение, – говорит Банни.

Мы заходим в комнату, маленькую и темную, с плотными белыми шторами на высоких окнах. Сильно пахнет лавандой, и вскоре я понимаю, что запах исходит от многочисленных масляных диффузоров, стратегически расставленных возле вентиляторных обогревателей. В комнате тепло, но не жарко, перед необычными мониторами стоят мягкие кресла с откидной спинкой.

– Что это за место? – спрашивает Лиза у меня за спиной.

– Знаю-знаю, – улыбается Банни. – Вид немного безумный. Вот это – кабинки для светолечения. Наука утверждает, что свет помогает. Я впервые использую для группы этот метод, так что мне интересно узнать ваше мнение. Садитесь и устраивайтесь поудобнее. Сейчас посмотрим, как запускать эти штуковины.

Я выбираю место напротив Колина и запихиваю свою джинсовую куртку под стол. На мониторе ничего нет, и пока Банни просматривает заламинированную и вставленную в рамку инструкцию, я понимаю, что особой сложности в управлении устройствами нет, так как кнопка всего одна – «вкл./выкл.». Нажимаю на нее, экран оживает и начинает светиться белым, медленно разгораясь до ослепительного сияния.

– А теперь наденьте повязки, – говорит Банни. Колин подмигивает мне из-за своего монитора, а я пихаю его под столом, но пинок не достигает цели, потому что нога натыкается на переплетение проводов. Банни бросает на меня строгий взгляд и продолжает: – Придвиньте свои кресла к столу и откиньтесь так, чтобы вам было приятно. Верно. Расслабьтесь. Успокойте свое сознание, и пусть свет омывает вас, как теплая вода. Я вернусь через полчаса, но вы можете продолжать сеанс и дольше. Наслаждайтесь. – Банни щелкает переключателем на стене, и из динамиков над головой слышится белый шум. Дверь захлопывается, и мы остаемся плавать в потоках света и тишины.

Сначала мне не сидится спокойно, я чувствую трепыхание в груди, как и каждый раз, когда Колин рядом. Но вскоре успокаиваюсь, тело расслабляется в уютном кресле. Свет ласкает меня теплом, кожу начинает пощипывать, но не противно, не как от чего-то едкого. Такое ощущение, будто все поры раскрываются, свет проникает сквозь них и струится в самые темные, злые уголки, до которых я никогда не могла добраться.

Когда Банни возвращается, я испытываю своего рода разочарование, и если бы не услышала, как Колин встает, возможно, еще бы посидела. Снимаю повязку, жду, когда глаза привыкнут к полумраку. Все собирают свои вещи и, как зомби, движутся к двери, все, кроме Лизы, которая продолжает сидеть перед своим монитором, купаясь в сиянии.

Снаружи Банни рассаживает нас на ступеньках и просит высказаться. Марта заметно отдохнула, она использует такие слова, как «плыть» и «освобождение», а Карен от души улыбается. Банни, несмотря на то, что она сама не сидела перед монитором, радуется, упивается нашими явными достижениями и, обходя всех по кругу, нежно дотрагивается до головы каждого, словно играет в «Утка, утка, гусь».

Через какое-то время Марта встает и уходит, за ней уходит и Карен. Пока Банни подолгу задерживает каждую из них в прощальном объятии, Колин придвигается поближе ко мне.

– Что думаешь? – спрашивает он. Я улыбаюсь.

– Еще не знаю, – отвечаю я. – Но точно как-то действует.

– Да? – Он многозначительно изгибает бровь. – А я все никак не мог найти удобную позу. Все думал, как было бы забавно, если бы кто-нибудь нас сфотографировал. Мы наверняка были похожи на каких-то диких солнцепоклонников, боящихся, как ни странно, самого солнца.

Я пихаю его коленкой.

– Ты все пропустил, – говорю я. – Эта штука, между прочим, действительно работает.

Колин пожимает плечами, встает и протягивает мне руку.

– Вероятно, тебе придется убедить меня в этом, – говорит он. – За порцией брауни.

Я улыбаюсь и иду за ним к машинам, но тут понимаю, что оставила свою куртку под столом. Мы договариваемся встретиться в «Пекарне», и я возвращаюсь в ту самую комнату, где проводился сеанс светолечения.

Лиза сидит спиной к двери, экран перед ней все еще излучает яркий свет. Сначала я вижу, что повязка валяется рядом с монитором, а потом замечаю характерное подергивание плеч. Наклоняюсь за курткой и иду к двери, но тут слышу сдавленные всхлипы. Я останавливаюсь, решая, как быть. А вдруг Лизе не понравится, что я нарушаю ее одиночество? Однако все же подхожу к ней.

– Лиза? – осторожно окликаю ее.

Она вздрагивает и смущенно прижимает ладони к щекам.

– Извини, – шмыгая носом, говорит она. – Пора уходить?

– Нет, – отвечаю, садясь на стул рядом с ней. – Нет. Забыла куртку. Я… я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

Лиза с трудом улыбается и стирает потеки туши.

– И зачем я только крашусь, – говорит она и смеется сквозь рыдания, смахивая темные кляксы с блузки. – Ведь дня не проходит, чтобы не плакала. Я в том смысле, что давно надо было сообразить. С тушью только хуже.

Улыбаюсь и придвигаю свой стул поближе. Я никогда не умела утешать. А вот мама была в этом мастером. Она всегда точно знала, какое количество ласки необходимо и где ее нужно применить. Нежно погладить по лбу. Уверенно сжать плечо. Похлопать по спине. Когда Ной из-за чего-то расстраивался, я делала то же, что обычно папа. Предоставляла его самому себе. Тогда мне казалось, что он именно этого и хочет, правда, сейчас я в этом не уверена.