Александра Коутс - Клуб юных вдов

– Тэмсен, это Валери Уэст из Бостонской консерватории, – говорит женщина, и у меня екает сердце.

Vwest@cityconservatory.edu . Тот самый адрес, на который неделю назад я отправила письмо с двумя вложениями – с эссе о песне Дилана, написанным для школы, и с еще одним, о маме и ее любимой музыке. Я отправила их вечером в воскресенье и четыре последующих дня как одержимая проверяла почтовый ящик. Но так как там не было ничего, даже краткого извещения о том, что письмо дошло, я сделала над собой усилие и выкинула эту историю из головы. Дурацкая была идея. Какое дело профессору из колледжа до случайных заметок о песнях, которые, как мне кажется, стоит послушать?

– Извини, что звоню в субботу, – продолжает женщина. – У нас сессия, и тут творится полнейший хаос.

– Ничего… страшного, – запинаясь, бормочу я.

– Твой телефон мне дала Карла, – говорит она. Не сразу соображаю, что Карлой зовут мисс Уолш. – Я решила поговорить с тобой, прежде чем отвечать по почте. Все еще предпочитаю общаться по телефону, когда хочу с кем-то познакомиться поближе, хотя я, кажется, в меньшинстве. – Валери фыркает, я смеюсь вместе с ней. Сердце громко бухает в груди, и я почти не сомневаюсь, что Валери слышит эти удары.

– Как бы то ни было, – говорит она, – Карла моя давняя подруга, и если она направляет ко мне своего ученика, я знаю, что на него стоит обратить внимание. Я прочитала твои работы. – «Работы». В ее устах это слово звучит очень профессионально, и я вдруг пугаюсь, что плохо вычитала тексты.

– У тебя и вправду великолепный стиль, – продолжает Валери. – Очень естественный. Сразу видно, как много значит для тебя музыка. Как горячо ты ратуешь за то, чтобы музыку слушали вживую. И мне это нравится. Писать о музыке – тяжелое испытание.

– Как танцевать об архитектуре, – вставляю я.

Буквально слышу, как Валери улыбается.

– Верно, – говорит она. – Все обожают эту цитату. Хотя, если честно, никогда не понимала почему.

– Я тоже! – восклицаю я. – Между прочим, я совсем ее не поняла.

Она хохочет, но никак не комментирует мои слова, и я воспринимаю это как позволение говорить дальше:

– В том смысле, что о музыке можно писать так же, как о чем угодно еще. Я просто пытаюсь объяснить, что слышу, что вижу, почему на что-то откликаюсь, а на что-то нет. Понимаете?

Валери вздыхает.

– Отлично понимаю. И поэтому ты должна учиться. Сейчас существует немало школ с хорошими программами по журналистике, причем многие, как и наша, сотрудничают с консерваторией. В них как бы соединяется лучшее от двух миров. Какие у тебя планы на следующий год?

– На следующий год? – повторяю я. – Еще не знаю. Я… не знаю, говорила ли вам мисс Уолш, то есть Карла, что я… некоторое время не посещала школу, и…

– Она говорила, что у тебя есть кое-какие проблемы, – отвечает Валери. – И я знаю, что тебе надо догонять класс. Но у меня есть идея. Когда ты составишь свое заявление, черкни мне пару слов или позвони – в общем, дай знать. Я напишу сопроводительное письмо с рекомендацией принять тебя после сдачи обязательных экзаменов и окончания летних курсов. Вот тогда и решим, как быть дальше. Что скажешь?

Машина, несущаяся за окном по мокрому асфальту, вдруг начинает двигаться, как в замедленной съемке. Воздух вокруг меня гудит. Заявление?

– Прошу прощения, – бормочу я, – вы имеете в виду… заявление на поступление в консерваторию?

После того разговора с мисс Уолш я особо не думала о колледже. И тем более не планировала поступать в консерваторию – ведь я не играю ни на одном инструменте, а про мое пение всегда говорили, что мне лучше заниматься этим в ванной.

– Тэмсен? – окликает меня Валери. – Ты здесь?

– Да, – отвечаю я. – Да, я здесь. Просто… я не уверена, я еще не решила, подавать документы или нет.

– А, – коротко произносит Валери. – Извини. Я просто предположила… обычно, когда Карла направляет ко мне какого-нибудь ученика, она хочет, чтобы я помогла ему с поступлением.

– Нет, – говорю я, – я имею в виду не только консерваторию. Я еще не решила, поступать мне куда-нибудь или нет.

– Ясно, – говорит Валери.

Грудь постепенно сжимает в тисках, и я принимаюсь говорить, слишком быстро, как будто поток моих слов поможет ей понять, что я не очередная безмозглая неудачница:

– Просто я надеялась, что у вас появятся какие-то идеи насчет… публикации. – Произношу это так, будто и в самом деле думала об этом. – Может, на каком-нибудь сайте, где я могла бы размещать то, что пишу. Или что вы даже… свяжете меня с каким-нибудь журналом. В общем, я рассчитывала, что вы поможете мне двигаться в верном направлении.

Я слышу шелест бумаги, потом Валери откашливается и говорит:

– Тэмсен, я не хочу повторять азбучные истины, но верное направление – это колледж. Уверена, ты неоднократно слышала это.

У меня по спине бегут мурашки. Я сажусь на краешек дивана и пытаюсь выровнять дыхание.

– Это верное направление, но по другой причине, не по той, что ты думаешь, – поспешно, почти скороговоркой добавляет Валери, будто ожидая, что я начну возражать. – Если тебя действительно интересует журналистика, в частности, возможность писать о музыке, тебе нужно окружить себя теми, кому интересно то же самое. Твои преподаватели, твои одногруппники – это те самые люди, которые однажды помогут тебе в твоей карьере. Как и в любой области, в журналистике есть определенные… трамплины. Конечно, без них можно и обойтись, но я не уверена, что тебе этого захочется.

У меня ощущение, будто мне следует и дальше убеждать ее, что учеба не для меня. Но правда в том, что я не знаю, что именно – для меня, а что нет. Я почти не думала о колледже, потому что решила: уже поздно что-то планировать. А если не поздно? Я вспоминаю брошюры, которые стащила у Ноя. Все вот это… и музыка? А что, если у меня еще есть шанс?

– Я не говорю, что не буду читать твои работы. И могу попытаться связать тебя с некоторыми редакторами. Им безразлично, учишься ты в колледже или нет, если то, что ты пишешь, их устраивает. Но это не повод для того, чтобы не учиться.

Я смотрю на магнитофон, где беззвучно крутится запись – слышны только ритмичные щелчки.

– Решать тебе, Тэмсен, – говорит Валери. – Но я надеюсь, что ты передумаешь.

– Что в пакете?

Колин сбрасывает резиновые сапоги и ставит их у стены, затем несет тяжелый на вид бумажный пакет в гостиную и садится рядом со мной на диван.

– Ты говорила, что у нас праздник, – говорит он и принимается рыться в пакете. – Я подошел к вопросу творчески.

Первым делом он достает запотевшую от холода бутылку игристого яблочного сидра.

– Сидр? – хмыкаю я, когда он устремляется на кухню за стаканами.

Время раннее, еще нет шести. Поговорив с Валери, я тут же отправила Колину эсэмэску. Я думала, что он заберет меня и мы поедем к нему, но вместо этого он заявился с гостинцами и, судя по всему, чувствует себя здесь вполне уютно.