Элизабет Леттс - Снежок

Встав еще до рассвета, Гарри выпил чашку обжигающего черного кофе, а затем обул деревянные башмаки и вышел наружу, когда небо только-только начало светлеть. Снежок вчера переехал в новый дом, так что Гарри беспокоился. Лошади всегда замечали перемены, и конюшня казалась пустой. Снежок влиял на других лошадей успокаивающе, подобно тому, как старшие девочки в школе Нокс присматривали за младшими. Гарри всегда ставил новичков в паре с опытными наездницами, а смирных лошадей с беспокойными. В те месяцы, когда Снежок был здесь, он взял на себя роль главы семьи, а теперь пройдет несколько дней, прежде чем у лошадей сложится новая иерархия.

Когда лошади услышали тяжелые шаги на дороге, они принялись ржать и стучать копытами. Гарри подсознательно ожидал услышать знакомый голос Снежка.

Ах, все же он был немного сентиментален – не лучшая черта для торговца лошадьми. Он никогда не сможет быть безжалостным: не будет накачивать своих хромых лошадей болеутоляющими, чтобы те могли сойти за хороших, не будет обматывать палку колючей проволокой и бить ею лошадь по ногам, чтобы заставить прыгать. Он верил, что с лошадью нужно обращаться так, как ты хочешь, чтобы обращались с тобой. Довольно просто. И это правило, которому он выучился у отца, его не подводило. Существовало еще одно отцовское правило: на ферме каждая лошадь должна отрабатывать содержание. Снежок хорошо обучил девочек, которые на нем катались, и они пересели на более быстрых скакунов. В доме доктора Снежок мог жить как прогулочная лошадка – для этой роли он отлично подходил. Счастливая лошадь в счастливом доме. Гарри считал, что так и должно быть. Как и лошадям, Гарри следовало привыкнуть к новому порядку на конюшне, это тоже займет несколько дней.

Конечно, лошади беспокоились. Они стучали копытами в своих стойлах, шагали взад-вперед, когда он проходил мимо, разметывая сено и разбрасывая овес. Сквозь окна конюшни проникали лучи рассветного солнца, в которых виднелась клубящаяся в воздухе пыль. Стойло Снежка стояло пустым, рядом с открытой дверью висел на крючке недоуздок. Не было ни таблички с именем, ни персональной кормушки. Пустое стойло выглядело так же, как и все остальные.

Гарри шел вдоль стойл, называя каждую лошадь ее кличкой, и постепенно конюшня успокаивалась. Пока он работал, за ним по пятам следовала пара немецких овчарок, а несколько котов, живших в конюшне, плавной походкой бродили по проходу или сидели, вылизывая лапы. Гарри был единственным двуногим в конюшне, но чувствовал себя тут как дома, как и остальные ее обитатели.

Ему нравились эти тихие утренние часы, когда семья еще не проснулась. Это было хорошее время для раздумий. И этим утром он думал о том, как пусто стало в конюшне без Снежка, – Гарри казалось, что он потерял члена семьи. Но затем он усмехнулся себе под нос – Йоханна ждала еще одного ребенка, так что хоть четвероногая семья потеряла одного члена, но двуногая скоро увеличится. Это помогло ему думать о будущем. Он продал лошадь с двойной прибылью, и, хотя это и было не так много, все же это деньги.

А в деньгах Гарри нуждался. Неподалеку от школы Нокс проходили самые большие в стране выставки лошадей. Гарри видел великолепных животных, принимавших в них участие, – в основном чистокровных, чья порода проглядывала в каждом изящном движении. Если бы у него была подходящая лошадь, думал Гарри, он мог бы принимать в этих выставках участие. Он был готов тратить время на обучение новичка с потенциалом, но даже необученный чистокровный стоил тысячи долларов – плюс питание на несколько лет обучения. Достаточно тяжело было сводить концы с концами, преподавая верховую езду в школе, а самостоятельно выдрессировать чемпиона конкура – это казалось невозможным. У Гарри сохранились фотографии, на которых он ехал по Амстердаму на Петре, неся флаг своего клуба верховой езды. В те дни у него были шансы попасть в олимпийскую команду. Но сейчас этот альбом забросили на антресоли, его редко доставали. Того мира больше не существовало, а Гарри всегда смотрел в будущее.

Наполняя тачку сеном при помощи вил и толкая ее в ворота конюшни, он знал, что стремление соревноваться никуда не делось, все еще тлея внутри. Гарри надеялся присмотреть подходящего кандидата, которого можно выдрессировать, – алмаз в куче навоза. И каждый раз, когда он прибыльно продавал лошадь вроде Снежка, это приближало его к тому, чтобы найти подходящего скакуна.

Когда все дела в конюшне были сделаны, Гарри уже смирился с отсутствием Снежка. Он в последний раз удовлетворенно огляделся. Все было в порядке, царила тишина, лишь кони жевали свой завтрак. Вставало солнце, и Гарри услышал, как хлопнула дверь кухни: дети уже проснулись. Прошло время тишины. Начинался день. И судя по тому, что небо было чистым, отличный день для верховой езды.

Через несколько дней лошади успокоились, и Гарри уже не думал так часто о сером. Но однажды ему позвонил новый владелец Снежка, он был недоволен . Доктор Руген жаловался, что лошадь сбежала с пастбища и носилась по соседским полям. Уверен ли Гарри, что у лошади нет склонности к бегству? Гарри убедил доктора. Иногда бывает, что лошади сбегают из своих загонов. Обычно этого не происходит, если они получают достаточно еды и воды. Возможно, доктор забыл запереть ворота как следует? Умная лошадь может отпереть ворота зубами, если они неплотно закрыты.

«Конечно нет», – ответил доктор. Конечно, он запер ворота. Лошадь перепрыгнула через ограду. Гарри повторил свой совет: убедиться, что ворота были заперты. Усмехнувшись, он повесил трубку, надеясь, что никогда больше не услышит ни слова от нового владельца.

Те, кто не знает лошадей, всегда удивляются тому, что они остаются в загонах, окруженных невысокой изгородью. Они удивляются потому, что те же самые лошади, участвуя в соревнованиях по конкуру, легко перепрыгивают такие изгороди, неся на себе всадника. В отличие от оленей, к примеру, которым нужен загон с изгородью высотой в четырнадцать футов, лошади остаются в загонах с изгородью в три с половиной – четыре фута. Лошади с рождения умеют прыгать – это помогает им перескакивать в галопе небольшие препятствия, когда они несутся по полю. Довольно быстро это легло в основу спорта, развившегося из европейских традиций конной охоты. Во Франции XVIII века всадники следовали за гончими в охоте на оленя, проезжая целые мили по пересеченной местности, иногда вынуждающей преодолевать естественные препятствия: канавы, насыпи, невысокие каменные стены и небольшие овраги. Эту традицию переняли в Англии, где она превратилась в охоту на лис: всадники тоже следовали за гончими через живые изгороди, канавы и ручьи. К концу XIX столетия, однако, британское правительство приняло законы об огораживании, и земли, которые раньше находились в общем пользовании, огородили под пастбища для овец. Частная собственность на землю стала нормой. Энтузиастам лисьей охоты, которыми в основном были богатые землевладельцы, приходилось перепрыгивать эти изгороди, когда они пересекали границы поместий. В итоге люди поняли, что вид лошади, перепрыгивающей изгородь, может привлечь зрителей, поэтому искусственные «изгороди» начали возводить на аренах. И сегодня названия отражают историю: «куст», «курятник», «канава», «водное препятствие» и «забор» – теперь это названия препятствий на ипподроме.