Нэнси Холдер - Элементарно, Холмс! (сборник)

«Может, я не хочу ориентироваться в обществе, – с яростью подумал Билл. – Может, мне надо вернуться в университет, где мое место!»

На следующей встрече коллег за столом переговоров появился новый человек с ослепительной улыбкой и в модных туфлях. Вице-президент научно-исследовательского отдела. Он представился: Мориарти.

И на этот раз, когда Билл закончил свою уже привычную речь о сборе данных, Мориарти задумчиво посмотрел на него и не стал сокрушаться по поводу неумения общаться с людьми. Позже он, гладкий и бесшумный, словно акула, проскользнул в кабинет Билла. Он убрал со стула наполовину съеденный энергетический батончик, стряхнул с сиденья пыль и уселся.

– Полагаю, вы наткнулись на что-то важное, Билл. Психологи говорят, что люди наиболее уязвимы и восприимчивы к внушению в период жизненных перемен. Ваши данные в состоянии предсказывать свадьбы, разводы и покупку дома? Если это так, мы сможем отправлять гостям направленную рекламу.

Глаза Билла вылезли на лоб. Кадык заходил вверх-вниз. От возбуждения он едва мог говорить, но когда заговорил, не умолкал на протяжении пяти минут, пока Мориарти не прервал его:

– Мне не нужны детали. Просто скажите, сколько вам требуется, и мы составим смету.

Трепеща, Билл назвал сумму.

Мориарти сказал, что посмотрит, что можно сделать.

Затем он уставился на Билла прищуренными глазами, и Билл занервничал. Его нога непроизвольно начала стучать по полу.

– Это должно остаться в тайне, – заявил Мориарти. – Если наши конкуренты пронюхают, чем мы занимаемся, все будет кончено. Адвокаты составят для вас договор о неразглашении. Разумеется, исключительно для проформы.

– Нет проблем, – ответил Билл, морщась: он выстукивал кроссовками Девятую симфонию Бетховена, а Мориарти сбил его с ритма.

– Нельзя говорить даже жене и семье. А тем более друзьям на вечеринках.

– Само собой, – согласился Билл, которого на вечеринки не приглашали.

– Когда вы сможете представить мне предварительные результаты?

Билл сказал, что не знает. Он ненавидел оценки, они были неточны и ненаучны. Поэтому он произнес пару технических жаргонизмов, не прекращая стучать. Он не мог остановиться, пока не закончит гармоническую последовательность. В любой момент Мориарти спросит, что это за чертов шум.

Однако тот откинулся на спинку стула, его взгляд остекленел и стал далеким.

– Представьте, каково это – уметь проникать в человеческие души и сокровенные мечты. Продавать людям тонны продукции еще прежде, чем они осознают, что нуждаются в ней, – сказал Мориарти. – Все равно что найти Святой Грааль.

Тем вечером Билл отправился домой с обычной грудой работы.

В последнее время он перерабатывал, а новый проект, одобренный Мориарти, потребует еще больше времени. Билла тревожило, что он так мало видится со своей семьей теперь, когда дочери переросли футбольные матчи и герлскаутов. Он скучал по этим ритуалам. Скучал по чувству, что кому-то нужен.

Порция уже проявляла взрослую самодостаточность. Он почти как биолог наблюдал, как она растет, выискивая – со страхом – признаки того, что дочь пошла в отца. Но Порция унаследовала лучшее от обоих родителей: аналитический склад ума Билла и эмоциональную отзывчивость Лизы.

– Привет, папа, – сказала она, спускаясь по лестнице; ее длинные каштановые волосы струились за спиной, благоухая лимонами и медом. Порция обняла Билла, и он заставил конечности расслабиться и ответить на объятия. Она явно была из тех, кто расцветал поздно. Впрочем, недавно у нее начали появляться формы Лизы. Билл думал, что дочери идут дополнительные фунты, но видел, как она режет для школьных обедов салат и помидоры, и понимал, что она тревожится о своей фигуре.

– Сегодня пришли новые письма, – с улыбкой сообщила Порция. – Браун, Суортмор и Университет Алабамы.

Стоило прийти результатам предварительного отборочного теста, как Порцию начали закидывать брошюрами из колледжей.

– Ты нужна им всем, дочь моя, – ответил Билл. – Продолжай в том же духе – и перед тобой будут открыты все пути.

Билл хотел заварить чай. Он посидит с Порцией за кухонным столом, а она расскажет, как прошла ее неделя.

Но Порция надевала куртку.

– Любовная встреча? – поинтересовался он, пряча разочарование.

Он уже предчувствовал пустоту, ждавшую впереди, когда Порция, а затем и Дос уедут в колледж. Хотя Лиза никогда не говорила об этом, Билл знал, что именно поэтому она хочет еще одного ребенка.

– Не говори глупостей, Билл, – сказала Лиза, выходя из кухни. – Они совсем не такие, как мы в их возрасте. Эти амбициозные ребята собираются компаниями и слишком заняты, чтобы ходить на свидания. Я подброшу Порцию до торгового центра, чтобы она посмотрела кино с друзьями, а ты заберешь ее оттуда в полночь.

Лиза взяла ключи от машины и добавила, что пицца еще теплая.

– А где Дос? – спросил Билл.

Лиза наморщила нос.

– Наверху. И не пора ли прекратить называть ее так? У нее разовьется комплекс неполноценности.

– Но она действительно Дочь номер два, – мягко возразил Билл. – Кроме того, с математической точки зрения, два – удвоенная единица. Так что комплекс неполноценности должен развиться у Порции.

– Билл, ради бога, – вздохнула Лиза.

Холодный воздух ворвался в открытую дверь – и они ушли.

Билл положил на тарелку два куска пиццы, налил стакан молока и поднялся по лестнице, дивясь зрелости и энергичности своей старшей дочери. В семнадцать лет он прогуливал занятия ради общества немного зловещего парня с восемью пальцами, которого исключили из школы и который разделял любовь Билла к ракетным установкам, мощным автомобилям и взрывчатым веществам.

Остановившись у комнаты Дос, он постучал в дверь, знак на которой гласил: «Не входить», подождал немного и вошел.

Дос в наушниках извивалась перед зеркалом. Она завязала рубашку на ребрах и спустила пояс юбки до бедер, открыв живот – причину недавней войны за кольцо в пупке.

Дос не могла дождаться, когда ее костлявое, угловатое тело начнет округляться. Она таскала у матери косметику (Порция ею не пользовалась), носила бюстгальтеры с пышными чашечками и часами сидела в Интернете, сплетничая с подружками о бой-бэндах и тайных влюбленностях.

«За этой нужен глаз да глаз», – сказала, поджав губы, тетушка Билла, когда они ездили в Лос-Анджелес, где Дос флиртовала со всеми серфингистами подряд и умоляла посетить кладбище «Голливуд навсегда», чтобы сфотографироваться на могиле Мэрилин Монро.

Внезапно Дос увидела отца и вскрикнула:

– Мог бы и постучать.

– Я стучал.

Билл показал на ее наушники, затем уставился на свои ноги.

– Я дома, – пробормотал он.