Олег Ёлшин - Миллион для гения

Он снова посмотрел в окно, и бесконечные равнина и горы, море вдалеке начали сворачиваться, бешено вращаясь перед глазами. Они становились все меньше, все дальше от него. Мир стал пустынным, и только маленькая светящаяся точка притягивала внимание. Приковывала, уже затягивая в себя. Деревья, зеленые лужайки, отели и маленькие шале, самолеты, облака, звезды и планеты – все деформировалось, трансформировалось, все превращалось в единый стремительный поток бесформенной массы, который сгущался, уменьшаясь в размерах. И самолет, на котором он летел, потеряв высоту,… (а высоты уже не было, ничего не было) устремился в эту сверкающую, зияющую пустотой, горящую точку-бездну. И взрыв.

– Нет, только не ЭТО! Есть открытия, о которых человечество потом жалеет! Цивилизацию может спасти только незнание!

Он оторвал взгляд от иллюминатора и дрожащей рукой поднес бокал к губам. Выпил залпом, вытер платком мокрое лицо и больше туда не смотрел. Хотелось только одного – вниз, к Нему. Он сможет Клейзмеру все объяснить, убедить! Есть знания, которые человечеству не нужны.

Леонидов вышел в тамбур и долго смотрел в окно. Больше смотреть было некуда, да и незачем. Потом уставился себе под ноги, заметив какую-то газету, подобрал ее. На титульной странице был заголовок: – «Мастер уходит из театра!» Зачем-то начал читать. Он давно знал этот театр. Его создал режиссер, который полвека назад, собрал студентов своего курса, вместе с ними творил, создавая свой Дом. В статье было написано, что актеры театра почти единогласно проголосовали за изгнание Мастера из Театра, потому что на гастролях им не заплатили за спектакль по… 900 рублей! Поэтому его выгнали из театра – из собственного Дома. Все эти актеры, раньше или позже, были его учениками. Они жили в этом Доме, учились, работали, творили. Мастеру было много лет – почти сто! Столетний Мастер! Скала! Он до сих пор руководил театром, творил, ставил спектакли,… но по 900 рублей не заплатил, и его выгнали.

Леонидов швырнул газету на грязный пол. – Зря подбирал, – и подумал: – Теперь Петрову не удастся показать свой фильм нигде и никогда. Он снимал его об этом театре и его Мастере. – И еще подумал: – 900 рублей – интересно, сколько это в «серебряниках»? Какой курс сегодня, и ходит ли такая валюта в наши дни? Скорее всего – да.

В тамбуре к Леонидову подошел какой-то человек и задал уже знакомый вопрос:

– Что вы делаете на моей территории?

Леонидов недоуменно на него посмотрел. Человек был в форме, человек был явно при исполнении.

– Ничего не делаю, – равнодушно ответил он.

– Ничего не делаешь? – внезапно тот перешел на Ты.

Леонидов снова посмотрел на него и улыбнулся:

– А-а-а, это ваш поезд? Да-да, понимаю. Целый поезд! И принадлежит он вам? Рад познакомиться с человеком, у которого есть целый поезд, – повторил он старую шутку.

– Мне принадлежит вся железная дорога, и все поезда на ней, – жестко ответил тот, не оценив юмор.

– Вот как? – удивился, Леонидов.

– Будешь дурака валять или как? – спросил человек.

– Архаровцы! – вдруг вспомнил Леонидов, – вот они какие! Он забыл о них, а его предупреждали. Просто сегодня он сел не в тот поезд.

– Ну и чего вы хотите? – спросил он.

– Не понимаешь? – удивился тот.

Леонидов устал, он уже ничего не хотел – ни доказывать, ни убеждать, ни сопротивляться. Сегодня он не продавал, просто дарил свои книги. Хотя, какая теперь разница? Здесь такие правила, а правила нужно выполнять. Тем более законы!

– У меня нет с собой денег, – произнес он, – расплачусь товаром. Достав несколько своих книг, протянул Архаровцу. Тот с удивлением посмотрел на них, словно видел впервые. Потом произнес: – Что это за… Книги? Издеваешься? – побагровел он. – За кого ты меня принимаешь? Накурился? Захотел в обезьянник? – и брезгливо оттолкнул пачку книг. Те выпали из рук, рассыпались и, лежа в жидкой грязи на мокром полу, с удивлением посмотрели на Леонидова. Они не понимали! Книги не ждали такого обращения с собой! Такое было невозможно! Ну, что ты стоишь? Ты ничего не сделал! Ты написал книги, потом дарил их людям, а теперь какой-то… бросает их на пол и топчет ногами! Ну, сделай же что-нибудь! Ничего ценнее у тебя нет!

Снова услышал голос:

– А ну, поднимай! Давай быстро – это вещественное доказательство. Незаконная торговля, незаконное предпринимательство, дача взятки…

Незаконное… незаконное, – звучало в ушах. Внезапно в тамбур вошел Человек-Мультик. Из-под его веселого костюма виднелись сотни, тысячи сережек в ушах и ноздрях, а тело было сплошь покрыто татуировками. Он с улыбкой пожал руку Архаровцу, (видимо, старому знакомому) посмотрел на Леонидова, на грязные книги в его руках.

– Чтобы я больше тебя здесь не видел! – спокойно произнес Мультик, – ты меня понял?

Леонидов промолчал. Мультик перевел выразительный взгляд на Архаровца:

– Он не понял.

– Так объясним, – ухмыльнулся тот.

– Я ничего не продавал и не нарушал, – твердо заявил Леонидов.

– А вот это мы проверим, – сказал человек в форме. – Пройдемте, – официально добавил он.

Идя по вокзалу в сопровождении человека в форме, Леонидов увидел владельца пяти поездов. Тот заметил его издалека, с сочувствием посмотрел, но подходить не стал. Это был не его поезд. Не его территория. У стены вокзала встретился глазами со старушкой, продающей укроп, которая тоже с жалостью на него взглянула, и спрятала свой товар в корзинку – мало ли что. Потом закрытый автомобиль с решетками на окнах, который не летел, а уныло плелся по городу, лениво расталкивая другие машины мигалкой. Потом обезьянник…

– Значит это ваши творения? – спрашивал его уже другой человек в форме, брезгливо глядя на грязные книги, лежащие на столе. – Надеюсь, вы понимаете, что нарушили правила торговли? За это полагается штраф. И не только…

Он что-то объяснял еще, говорил, доводил до его сведения. Леонидов его почти не слышал. Ему было досадно и обидно. За свои книги, за себя, за город, в котором жил, черт возьми! За старушку на вокзале! Он ничего не сделал! Он только написал эти книги! Потом искал способ продать! Потом просто решил подарить их людям! Те читали его книги! Они им нравились… до поры до времени – и вспомнил лицо Человека-Мультика. А теперь перед ним было лицо человека в форме…

– Вы ничего не продавали? Конечно! За свои деньги их напечатали, а потом раздавали! Бесплатно! Вы меня за идиота принимаете?

– А что, писатель не имеет права дарить свои книги? – воскликнул Леонидов. Он был искренне удивлен. Он не желал оправдываться и не чувствовал себя виноватым! Он должен был за себя постоять! А еще, ему было обидно! Очень обидно! Почему он должен унижаться перед этим человеком? Хотя, разве возможно быть униженным? Можно лишь унизить самого себя – а в это он верил свято. Но сейчас дело было даже не в нем. И тогда он произнес: