Йенс Лапидус - Стокгольмское дело

– Можешь мне помочь?

Через четыре дня все было сделано.

Cобственно, спешить некуда. Рейс через два с половиной часа. Но отец сказал – поезжай заранее, золотце, они там сдвинулись со всей своей бюрократией.

Она так и не поняла, кого он имел в виду.

И отец и мать были счастливы, когда она объявила о решении навестить родню.

– А я и не заметила, что вы так хорошо договорились, – сказала мать.

Эмоциональные антенны у мамы чувствительные, как на телебашне. Заподозрила: что-то не то. Надо как-то объяснять.

– Мы же виделись, когда они были здесь. А потом я позвонила Валу, и будто щелкнуло что-то.

– Добро пожаловать на «Арланда Экспресс», – голос робота в динамиках. – Экологически безупречный транспорт в аэропорт.

– Ты полетишь самолетом? – спросила Билли со всем доступным ей скепсисом, когда узнала, что Роксана собралась в Тегеран.

– А как я еще могу туда добраться?

– Подумай об окружающей среде. Самолеты – самый экологически вредный транспорт.

– Ты же была осенью в Лос-Анжелесе.

– Это совсем другое дело. Меня заставила необходимость.

Что за необходимость заставила Билли полететь на феминистский кинофестиваль «Фазы Луны», Роксана спрашивать не стала.

В салоне довольно холодно, от соседа невыносимо воняет потом. И сам самолет порядком потрепан, далеко не такой сверкающий новизной и чистотой «боинг», как в тот раз, когда они летели через Стамбул. Но она заплатила за рейс туда и обратно три двести, на удивление недорого.

Попыталась читать – купила в киоске в аэропорту два покета Сьюзан Фалуди [54] Американская журналистка, энтузиаст и теоретик феминизма. . «Заблудший» (это классика, сказала Билли) и самый последний: «В темноте». «Ни единого шанса почувствовать себя человеком, – говорит потерявший работу здоровенный Дон Мотта. – Я не могу содержать семью». Дон Мотта откровенен с Фалуди: «Чувствую. Себя. Так. Как будто. Меня. Кастрировали».

Через десять минут начало двоиться в глазах. Обычная история, у нее разные глаза – редкая патология, сказал окулист. Плюс три справа, минус два слева. Нашлепка на глазу не подействовала.

Боже мой, как же все так получилось? Кетамин. Все почему-то были готовы щедро платить за найденный порошок… но даже не это. Почему-то ей стало легко на душе. Отморозки получат свои деньги. Эта поездка их спасет. Ее и Зета.

Острые грани окруживших Тегеран гор, искрящийся сахарный снег на вершинах.

Самолет сделал круг над городом. Тегеран отсюда, с высоты, похож на исполинскую бабочку. Центр с шоппинг-центрами и музеями вытянулся вдоль узкой полоски посередине, а по бокам вырастают огромные ассиметричные крылья городских построек.

Международный аэропорт Имам Хомейни с воздуха показался ей небольшим.

В Тегеране был и другой аэропорт, побольше, Мехрабад – но международные рейсы принимает только Имам Хомейни. Так, во всяком случае, сказал отец.

Огромные баннеры с портретами аятоллы Али Хаменеи развернуты на дорожке к терминалу, куда медленно заруливает самолет.

– Они не признают двойного гражданства, – сказала мама. – Так что твое шведское гражданство не имеет там юридической силы.

– Но у меня же нет иранского гражданства.

– Как ни странно, есть. Они считают гражданство по отцу, а раз твой папа – гражданин Ирана, то и ты тоже гражданка Ирана. Они так считают. Тебе надо получить персидский паспорт.

Народу в аэропорту – еще больше, чем в Стамбуле, хотя трудно объяснить, как это возможно. Забавно: почти все похожи на отца, на тетю Этти, на Лейлу и Вала – но не на маму. Наверное, это зависит от маминой походки – неуверенная, слегка подпрыгивающая, будто она немного под хмельком, будто заблудилась и не совсем представляет, куда направляется. В отношении мамы – полная чушь: кто-кто, а она всегда точно знает, куда и с какой целью идет.

Роксана сжала в руке свой новый паспорт и сосредоточилась, постаралась выглядеть спокойной. И чтобы глаза не бегали.

Все прошло быстрее и спокойнее, чем она рассчитывала. Даже ее чемодан оказался первым но рольганге. Тут и там стояли солдаты с автоматами в руках.

Роксана сняла чемодан с ленты конвейера и покатила к выходу.

Один из солдат отделился от группы. Неужели он идет к ней? Хорошенькое начало… Она отвернулась и кожей почувствовала, что он идет именно к ней.

– Кахар , – крикнул он.

Резко обернулась – солдат раздраженно стукал пальцем по голове. Платок! – сообразила Роксана. Женщина в этой стране не имеет права появляться на людях без платка. Накинула платок на затылок – вспомнила, как это делает Лейла. Слава богу – мать перед отъездом набросила ей на плечи этот платок. Вообще-то забавный: ярко-желтый с оранжевыми цветами.

Первое, что поразило ее, когда она вышла на улицу, – вид. Заснеженные горы, которые она видела из окна «боинга», окружали аэропорт сплошными кольцом. Отсюда они выглядели еще величественнее, чем с высоты. Яркие, с четкими контурами, как в фильмах Диснея. Роксана глубоко вдохнула и мучительно закашлялась – выхлопные газы составляли, наверное, процентов пятьдесят этого, как она ожидала, хрустального горного воздуха.

Обвела глазами площадь и тут же увидела Вала. Тот стоял рядом с огромным джипом и махал ей рукой.

– Добро пожаловать в Тегеран, суеди !

Роксана улыбнулась. «Шведка». Так ее никогда и никто еще не называл.

Новое сокращение – ЧНВ. Чокнутый на войнушке.

На Деяне камуфляжные брюки и куртка, бейсболка с надписью Savage arms на лбу и The definition of accuracy на затылке.

– Купил в оружейном магазине в Лас-Вегасе, – с гордостью пояснил Деян.

– А я-то думал, ты терпеть не можешь америкосов после того, что они сделали с Сербией.

Деян опустил пистолет. В тире стоял острый запах пороха.

– Мир устроен непросто, братишка. Враг наших врагов – наш друг. Штаты все время с кем-то воюют, иногда их заносит, как, например, с нами. Или во Вьетнаме. Но в большинстве случаев они правы. На стороне добра, если хочешь. Что бы произошло с планетой, если бы они не вступили в Первую мировую? И тем более во Вторую? Усташи перебили бы нас так же, как евреев.

Интересно – голос Деяна прекрасно слышен, несмотря на наушники. Какие-то особые – с электронным устройством, которое фильтрует грохот выстрелов, но усиливает звуки человеческого голоса.

Молер сидит в багажнике «теслы» – он панически боится грохота. Гроза, рождественские хлопушки – любые громкие звуки вводят его в состояние трагической фрустрации. А наушников для собак пока не изобрели. А может, уже изобрели, только неизвестно, где их взять.

Тедди никак не мог понять, каким образом Деяну удалось стать членом этого клуба: пунктов в его криминальном регистре больше, чем стреляных гильз на полу. Может быть, у них в уставе есть особый пункт для таких, как его приятель? Особость этого пункта гарантируется щедрыми наличными пожертвованиями.