Джон Карр - Все приключения Шерлока Холмса

Наш посетитель тоже встал, и его массивная фигура нависла над Холмсом. В глазах его появился угрожающий блеск, впалые щеки загорелись румянцем.

– Какого черта вы хотите сказать, мистер Холмс? Вы отказываетесь вести мое дело?

– Я отказываюсь иметь дело с вами, мистер Гибсон. По-моему, я достаточно ясно выразился.

– Достаточно, но что это значит? Вы поднимаете цену, боитесь провала, или что?! Я имею право услышать четкий ответ.

– Возможно, имеете, – ответил Холмс, – и я, пожалуй, дам вам его. Ваше дело и без того непростое, поэтому я не стану начинать расследование с заведомо ложных фактов.

– Вы имеете в виду, что я лгу?

– Я попытался выразить свою мысль более деликатно, но коль уж вы сами произнесли это слово, я не буду вам возражать.

Я вскочил, поскольку выражение лица миллионера не предвещало ничего хорошего, и он даже успел занести над Холмсом огромный кулак. Холмс, беспечно улыбнувшись, потянулся за трубкой.

– Не нужно шуметь, мистер Гибсон. Я нахожу, что после завтрака даже небольшой спор может выбить из колеи. Подите прогуляйтесь, подышите утренним воздухом, спокойные размышления пойдут вам на пользу.

«Золотому королю» стоило немалых усилий усмирить свою ярость. Я не мог не восхититься его самообладанием – подчинившись мысленному приказу, его неистовый пылающий гнев всего за одну минуту сменился холодным презрительным безразличием.

– Что ж, это ваш выбор. Полагаю, у вас свое представление о ведении бизнеса. Я не могу заставить вас работать против вашей воли. Вы сами испортили себе утро, мистер Холмс, ибо я ломал людей и покрепче вашего. Никто еще не вставал на моем пути, не поплатившись за это.

– Сколько раз я уже слышал подобные угрозы, а все еще как-то живу, – улыбнулся Холмс. – Приятного вам дня, мистер Гибсон. Вам еще многому предстоит научиться.

Наш посетитель с шумом захлопнул дверь, а Холмс продолжал спокойно покуривать свою трубку, глядя задумчивым взглядом в потолок.

– Какие соображения, Уотсон? – спросил он наконец.

– Признаюсь вам, Холмс: когда я думаю, что этот человек из разряда тех, кто сметает любое препятствие на своем пути, и вспоминаю, что одним из таких препятствий, по словам мистера Бейтса, была для него жена, мне начинает казаться…

– Вот именно. Мне тоже.

– Но каковы его взаимоотношения с гувернанткой и как вам стало известно о них?

– Блеф, Уотсон, чистый блеф! Приняв во внимание страстный, искренний, совершенно неделовой тон его письма, столь противоречащий его сдержанным манерам и солидной наружности, я сделал очевидный вывод, что Нейл Гибсон питает к обвиняемой гораздо более нежные чувства, чем к жертве. Если мы хотим узнать правду, нам прежде всего необходимо понять, какие чувства связывали этих троих людей в действительности. Вы видели, с какой невозмутимостью он ответил на мой прямо поставленный вопрос. И я решил сблефовать, создав впечатление абсолютной уверенности в своей правоте, тогда как на самом деле имел лишь подозрения.

– А что, если он вернется?

– Он обязательно вернется. Он должен вернуться. Он не может оставить все как есть. Ха! Кажется, звонят? Да, это его шаги… Ну, мистер Гибсон, я как раз говорил доктору Уотсону, что вы с минуты на минуту вернетесь.

«Золотой король» вошел в комнату уже не столь уверенным шагом, как в первый раз. В его обиженном взгляде все еще сквозило задетое самолюбие, но здравый смысл подсказал ему спрятать обиду поглубже.

– Я все обдумал, мистер Холмс, и чувствую теперь, что поторопился, обвинив вас в бестактности. Вас оправдывает необходимость знать все факты, какими бы они ни были. Тем не менее хочу еще раз заверить вас, что отношения между мной и мисс Дунбар никак не связаны с этим делом.

– Об этом позвольте судить мне.

– Хорошо, наверное, вы правы. Вы так же, как врач, должны знать все симптомы, прежде чем поставить окончательный диагноз.

– Очень точное сравнение. И если пациент попытается обмануть врача, то сам же и пострадает.

– Может, оно и так, но признайте, мистер Холмс, что любой мужчина смутился бы, спроси его так прямо об отношениях с женщиной, к которой он действительно испытывает серьезное чувство. Полагаю, почти у всех нас есть потайные уголки в сердце, куда мы не хотели бы впускать посторонних. А вы грубо ворвались в столь интимную область. Но вас извиняет благая цель спасти невинную женщину от виселицы. Ладно, ставки сделаны, и я готов ответить на любой ваш вопрос. Что вы хотите знать?

– Правду.

«Золотой король» умолк на мгновение, приводя в порядок мысли. Его угрюмое, изборожденное морщинами лицо стало еще печальнее и мрачнее.

– Я расскажу вам все буквально в нескольких словах, мистер Холмс. Есть вещи, о которых трудно и больно говорить, поэтому я не стану вдаваться в подробности глубже, чем это необходимо. Я встретил свою жену, когда искал золото в Бразилии. Мария Пинто была дочерью члена правительства в Манаусе. Я был тогда молодым пылким юношей, но даже сейчас, хладнокровно оглядываясь назад, в прошлое, понимаю, что она обладала редкостной красотой. Мария была глубокой, богатой натурой, страстной, цельной, неуравновешенной – словом, настоящей южанкой, абсолютно не похожей на всех знакомых мне американских женщин. Буду краток: я полюбил ее, и мы поженились. Когда пора романтических чувств миновала – а она продлилась немало лет, – я осознал, что у нас нет ничего, совершенно ничего общего. Моя любовь угасла. Если бы то же самое произошло и с Марией, все было бы гораздо проще. Но вы знаете, какими бывают женщины! Что бы я ни делал, ничто не могло отвратить ее от меня. Я был с ней резок, временами даже груб, как скажут вам некоторые, но считал, что, если мне удастся убить ее любовь или обратить в ненависть, нам обоим станет легче. Но в наших английских рощах она обожала меня так же, как двадцать лет назад на берегах Амазонки. Что бы я ни делал, Мария была предана мне безраздельно.

Потом появилась мисс Грейс Дунбар. Она откликнулась на объявление и стала гувернанткой наших детей. Возможно, вы видели ее портрет в газетах. Все соглашаются, что она тоже очень красивая женщина. Я не стану изображать из себя еще большего моралиста, чем мои соседи, и признаюсь вам, что невозможно жить под одной крышей с такой женщиной, видеть ее каждый день и не проникнуться к ней жаркой страстью. Вы осуждаете меня, мистер Холмс?

– Я не осуждаю ваших чувств. Но я осудил бы вас, если бы вы открыли ей свою страсть, сознавая, что молодая леди в некотором роде находится под вашей опекой.

– Ну, может, и так, – согласился миллионер, но на миг в его глазах мелькнула прежняя злость. – Не стану прикидываться лучше, чем я есть на самом деле. За всю свою жизнь я ни в чем не знал отказа, но никогда не хотел ничего сильнее, чем владеть душой и телом этой женщины. Я так и сказал ей.