Кен Фоллетт - Игольное ушко

Идиот фон Браун не поверит ему ни за что. Он многие годы ненавидит Фабера, и конечно же, ухватится за возможность дискредитировать его. Канарис, фон Ренне… В этих людей уже не верил он сам.

Кроме того, существовала еще одна проблема: радио. Он не хотел доверять сообщение такой важности радиоволнам. Не первую неделю он кожей чувствовал: шифровки через передатчик уже не гарантируют секретности. А если британцы узнают, что их трюк разоблачен…

Оставался только один путь: он должен добыть доказательства и лично доставить в Берлин.

Необходимы фотографии.

Он сделает снимки этой гигантской липовой армии, а затем отправится в Шотландию к месту встречи с подводной лодкой. Он собственноручно вручит фото фюреру. Ни много ни мало.

Но для фотосъемки необходим свет. Придется дождаться рассвета. Он вспомнил о полуразвалившемся амбаре, который заметил по пути. Остаток ночи можно провести там.

Сверившись с компасом, он двинулся в нужном направлении. Амбар оказался дальше, чем он предполагал, и добрался он до него лишь час спустя. Это была старинная деревянная постройка с зиявшими в крыше дырами. За отсутствием пищи крысы давно покинули его, и лишь с потолка свисали несколько летучих мышей.

Фабер улегся на какие-то доски, но сон не шел к нему. Он просто не в состоянии оказался заснуть, зная, что теперь, вероятно, от него одного зависел исход войны.

Рассвет в тот день должен был наступить в 5 часов 21 минуту. В двадцать минут пятого Фабер покинул свое укрытие.

И хотя поспать не удалось, два часа отдыха благотворно подействовали на его тело, и он пребывал в приподнятом настроении. Западный ветер разогнал облака, но луна скрылась, сменившись тусклым светом звезд.

Он точно рассчитал время. Когда он добрался до «аэродрома», горизонт уже просветлел.

Охранники по-прежнему находились в своей палатке. Если повезет, они какое-то время еще будут спать. Фаберу и самому доводилось участвовать в таких дежурствах, и он по опыту знал: тяжелее всего бодрствовать именно в последние предрассветные часы.

Но если они выйдут патрулировать, придется их убить.

Он занял позицию и зарядил в свою «лейку» кассету с 35-миллимитровой пленкой «агфа», рассчитанной на тридцать шесть кадров. Оставалось только надеяться, что ее нежная эмульсия сохранила свои качества – кассета лежала в его чемодане еще с довоенных времен, – в самой же Великобритании купить сейчас пленку для фотоаппарата было совершенно невозможно. Но он держал кассету в надежно защищенном от света мешке и вдали от источников тепла – она не должна подвести.

Как только первые лучи солнца окрасили горизонт, Фабер начал снимать. Он сделал серию фотографий с нескольких точек и с различных дистанций, закончив тем, что снял практически в упор один из фанерных самолетов. На его фото можно будет увидеть и реальность, и иллюзию, созданную англичанами.

Заканчивая работу, он краем глаза уловил какое-то движение. Распластавшись на земле, заполз под фанерный «москито». Из палатки выбрался солдат, отошел на несколько шагов и помочился на землю. Потом сладко потянулся, зевнул и закурил сигарету. Оглядев летное поле, он поежился от холода и вернулся в палатку.

Фабер вскочил на ноги и побежал.

Через четверть мили он обернулся. «Аэродром» уже скрылся из виду. И теперь он направился на запад, к казармам.

Да, это будет далеко не рядовым шпионским заданием. Вся жизнь Гитлера состояла из эпизодов, когда он один оказывался прав. И человек, который доставит доказательства, что фюрер опять принял правильное решение, посрамив всех экспертов, может рассчитывать на куда большую благодарность, чем одобрительное похлопывание по плечу. Фабер знал: Гитлер и так считает его лучшим агентом абвера, – а этот триумф поможет ему занять место Канариса.

Если он сумеет довести дело до конца.

Он еще ускорился: пробегая футов двадцать, потом переходя на шаг и снова пускаясь бегом. В половине седьмого он оказался у казарм. Уже полностью рассвело, и подобраться слишком близко он не мог, поскольку здешние охранники к этому времени покинули палатку и расположились теперь в одной из построек без стен, где весь лагерь оказывался у них как на ладони. Тогда Фабер залег за полосой кустов и стал снимать издали. На отпечатках обычных размеров можно будет увидеть вполне правдоподобные казармы, но сильное увеличение вскроет все детали обмана.

Сделав всего примерно тридцать снимков, Фабер решил возвращаться к своей яхте. Ему приходилось торопиться, так как здесь он был слишком уязвим – человек, одетый в черное, с рюкзаком, набитым аппаратурой, бегущий через поле в запретной зоне…

Но через час он уже находился у ограды, не встретив по пути никого, кроме стайки диких гусей. Оказавшись по ту сторону, Фабер испытал огромное облегчение: внутри огороженного периметра он выглядел подозрительно. За его пределами – вполне натурально. Можно вернуться к своей роли наблюдателя за птицами, рыбака и яхтсмена. Самая серьезная из грозивших ему опасностей теперь миновала.

Он неспешно двинулся сквозь лесополосу, стараясь восстановить дыхание и стряхнуть с себя чрезмерное напряжение, сопровождавшее его на протяжении всей этой ночи. Он принял решение проплыть еще несколько миль вдоль канала, а потом сделать новую остановку, чтобы как следует отоспаться.

А вот и канал. Дело сделано. Его лодка выглядела так импозантно в утренних лучах солнца. Как только он тронется в путь, заварит себе хорошего чая, а потом…

Из каюты яхты вышел мужчина в мундире и посмотрел прямо на него.

– Так-так. И кто же вы, интересно, такой?

Фабер застыл на месте, пытаясь мобилизовать все свое хладнокровие и выработанные годами реакции. На незваном госте была форма капитана сил гражданской обороны. На поясе у него болталась застегнутая кобура с пистолетом. Но хотя выглядел он высоким и крепким, все же угадывалось, что ему глубоко за пятьдесят. Из-под фуражки выбивались пряди седых волос, и он пока не сделал ни одного движения, чтобы достать свое оружие. Оценив увиденное, Фабер возразил:

– Вы находитесь на борту моей яхты, так что, думаю, это я должен первым выяснить, кто вы такой.

– Капитан Стивен Лэнгэм, гражданская оборона.

– Джеймс Бейкер, – представился Фабер, продолжая оставаться на берегу. Капитан едва ли вышел в патруль один.

– И чем же вы здесь занимаетесь?

– Я провожу отпуск.

– Откуда вы пришли?

– Наблюдал за птицами.

– И начали еще ночью? Возьмите-ка его на мушку, Уотсон.

Слева от Фабера возникла фигура совсем молодого человека в синем мундире, который сжимал в руках ружье. Фабер осмотрелся. Справа стоял еще один мужчина. Четвертый маячил за спиной.