Агата Кристи - Подвиги Геракла. После похорон (сборник)

– Гранты? О да, их четверо. Четыре девочки. Я не удивляюсь, что бедный генерал не может ими управлять. Что может поделать мужчина с четырьмя девушками? – Леди Кармайкл красноречиво воздела руки.

– Действительно, что? – согласился с ней Пуаро, и леди продолжала:

– В своем полку Грант поддерживал железную дисциплину, так он мне говорил. Но эти девушки его побеждают. Не так, как во времена моей молодости. К примеру, старый полковник Сандис был столь убежденным сторонником строгой дисциплины, помню я, что его бедные дочери…

(Долгий рассказ об испытаниях девиц Сандис и других подруг юности леди Кармайкл.)

– Учтите, – сказала она, возвращаясь к исходной теме, – я не говорю, что с этими девушками что-то и вправду не так. Просто они жизнерадостные – и связались с плохой компанией. Раньше здесь такого не было. Сюда приезжают самые странные люди. Больше нет того, что можно было бы назвать «дворянством». Только деньги, деньги, деньги… И ходят самые странные слухи!.. Кто, вы говорите? Энтони Хокер? О да, я его знаю. Я бы назвала его очень неприятным юношей. Но он явно купается в деньгах. Приезжает сюда поохотиться, устраивает вечеринки, очень щедрые вечеринки, и довольно странные к тому же, если верить всем слухам. Лично я им не верю, потому что считаю, что люди такие недоброжелательные. Они всегда верят самому плохому. Знаете, стало очень модным говорить, будто человек пьет или употребляет наркотики. Кто-то сказал мне недавно, что молодые девушки от природы склонны к пьянству; я же считаю, что говорить так очень дурно. А если кто-нибудь ведет себя странно или неуверенно, все говорят «наркотики», а это тоже несправедливо. Так говорят о миссис Ларкин, и хотя мне эта женщина не нравится, я считаю, что она всего лишь рассеянная. Она большой друг вашего Энтони Хокера, и именно поэтому, если вы спросите меня, она так не любит девиц Грант – называет их людоедками! Смею сказать, что они нисколько не бегают за мужчинами, но почему бы и нет? В конце концов, это естественно. И они хорошенькие, каждая из них.

Пуаро удалось вставить вопрос.

– Миссис Ларкин? Мой дорогой, какой смысл спрашивать у меня, кто она такая? Кто такой любой человек в наши дни? Говорят, она хорошо ездит верхом и явно богата. Ее муж занимал какой-то пост в городе, но он умер, а не развелся. Она здесь не очень давно, приехала сразу после Грантов. Я всегда думала, что она…

Старая леди Кармайкл осеклась. Рот ее приоткрылся, глаза выпучились. Подавшись вперед, она резко ударила Пуаро по костяшкам пальцев ножом для разрезания бумаги, который держала в руке, и, не обратив внимания на то, что тот скривился от боли, возбужденно воскликнула:

– Ну конечно! Так вот почему вы здесь! Вы, противный обманщик, я настаиваю, чтобы вы мне все об этом рассказали!

– Но о чем я должен вам рассказать?

Леди Кармайкл еще раз попыталась игриво ударить его, но Пуаро ловко увернулся.

– Не будьте устрицей, Эркюль Пуаро! Я вижу, как дрожат ваши усы. Конечно, именно преступление привело вас сюда, и вы бессовестно у меня все выпытываете!.. Так, посмотрим, может ли это быть убийство… Кто умер в последнее время? Только старая Луиза Гилмор, а ей было восемьдесят пять лет, и она страдала водянкой. Это не может быть она. Бедный Лео Ставертон сломал шею на охоте и весь закован в гипс, – это не может быть он. Возможно, это не убийство. Как жаль! Не могу вспомнить никакой особенной кражи драгоценностей в последнее время… Может быть, вы просто выслеживаете преступника… Это Берил Ларкин? Неужели она отравила мужа? Возможно, именно угрызения совести делают ее такой уклончивой.

– Мадам, мадам, – воскликнул сыщик. – Вы слишком торопитесь!

– Чепуха. Вы что-то задумали, Эркюль Пуаро.

– Вы знакомы с античной литературой, мадам?

– Какое отношение имеет к этому античная литература?

– А вот какое. Я следую примеру моего великого предшественника, Геракла. Одним из его подвигов было укрощение диких коней Диомеда.

– Не говорите мне, что вы приехали сюда, чтобы дрессировать коней – в вашем возрасте и в лаковых туфлях! Глядя на вас, я не верю, что вы когда-либо сидели на коне.

– Кони, мадам, – символ. Это были дикие кони, поедающие плоть человека.

– Как нехорошо с их стороны… Я всегда считала, что эти древние греки и римляне были очень неприятными людьми. Не могу понять, почему священники так любят приводить цитаты из древнегреческой и древнеримской литературы. Во-первых, непонятно, что они имеют в виду, и мне всегда кажется, что все сюжеты этих произведений совершенно не подходят священнослужителям. Столько инцеста, и все эти статуи без одежды… лично мне все равно, но вы же знаете священнослужителей – они огорчаются, если девушки приходят в церковь, не надев чулок… Постойте, о чем я говорила?

– Я точно не знаю.

– Полагаю, негодник, вы просто не хотите сказать мне, убила ли миссис Ларкин своего мужа. Или, может быть, Энтони Хокер – это тот самый убийца из Брайтона?

Она с надеждой смотрела на него, но Эркюль Пуаро остался невозмутимым.

– Возможно, речь идет о подделке документов, – размышляла леди Кармайкл. – Я ведь видела миссис Ларкин в банке недавно утром, и она только что получила по чеку пятьдесят фунтов; мне тогда показалось, что это слишком большая сумма, чтобы иметь ее наличными… Ох, нет, все наоборот: если б она его подделала, она бы им расплатилась, да? Эркюль Пуаро, если вы будете сидеть тут, как сыч, и ничего не говорить, я в вас чем-нибудь запущу.

– Вы должны проявить немного терпения, – ответил Пуаро.

Эшли-лодж, жилище генерала Гранта, нельзя было назвать большим домом. Оно стояло на склоне холма, имело хорошие конюшни и заросший, запущенный сад.

Внутри Эшли-лодж представлял собой дом, который агент по продаже недвижимости назвал бы «полностью меблированным». Будды со скрещенными ногами злобно смотрели вниз из удобных ниш, бронзовые подносы из Бенареса и столы загромождали весь пол. Шеренги слонов украшали каминные полки, а стены – изделия из меди. В центре этого англо-индийского дома восседал в большом потрепанном кресле генерал Грант, положив забинтованную ногу на другое кресло.

– Подагра, – объяснил он. – Когда-нибудь страдали подагрой, мистер… э… Пуаро? Очень портит характер человека. И всё из-за моего отца. Он всю жизнь пил портвейн – как и мой дед. На мне это отразилось вдвойне. Хотите выпить? Позвоните в звонок, пожалуйста, вызовите моего парня.

Явился слуга в тюрбане. Генерал Грант назвал его Абдулом и приказал принести виски с содовой. Когда его принесли, он налил такую щедрую порцию, что Пуаро вынужден был запротестовать.

– Боюсь, я не смогу составить вам компанию, мистер Пуаро. – Глаза генерала смотрели страдальчески. – Мой доктор говорит, что это для меня яд и я не должен прикасаться к нему. Ни секунды не верю, что он в этом разбирается. Они невежды, эти врачи. Портят человеку жизнь. Им нравится лишать человека нормальной еды и питья и сажать его на какую-то диетическую пакость типа рыбы на пару́. Рыба на пару – фу!