Блейк Крауч - Абандон. Брошенный город

– Я бы хотела воспользоваться дамской комнатой. Как будем выходить из положения? – поинтересовалась Фостер, подходя к нему.

– Туалет я еще не распаковал, – пожал плечами мужчина.

– Правда? У вас есть переносной… – Журналистка не договорила, заметив ухмылку собеседника.

– Никогда не ночевали в лесу? – догадался он.

– Нет.

– Ну, тогда и беспокоиться не о чем. Туалет здесь за каждым деревом.

Девушка обольстительно улыбнулась и показала ему средний палец.

Уединилась Эбигейл за голубой елью. На часах, все еще показывавших манхэттенское время, была половина седьмого, и ее мысли перенеслись туда же, к Вив и Джен. Будь это любое другое воскресенье, она бы уже позанималась в спортзале, приняла душ и, как сумасшедшая, неслась бы на встречу с ними в «Зинк бар»…

Пока что все в этом походе складывалось не совсем так, как ожидалось. Разреженный воздух, холод, десять миль за спиной и все самое трудное, остававшееся еще впереди. Фостер-то думала, что попадет в свою стихию, но теперь ненавидела все – батончики «Клиф», злобных, вонючих лам… И вот теперь день скатывался в ночь, а она даже не могла рассчитывать на теплую постельку, и это ужасно ее угнетало. Я – городская девчонка. Да кто бы в этом сомневался! Сидя на корточках с голой пятой точкой, Эбигейл обозревала долину. Там же, внизу, лежало и золотистое в предвечерних лучах поле, то самое, которое они пересекли несколько часов назад. Она уже натягивала штаны, когда увидела вдалеке, может быть, возле озера, у которого они останавливались на ланч, поднимающуюся из леса струйку дыма. Возвращаясь к костру, Эбигейл с облегчением подумала, как все-таки хорошо, что они здесь не совсем одни.

Фостер прислонилась к елке. Внизу, в овражке, шел вверх по течению Скотт: он только что миновал развилку и, размахнувшись, бросил в воду леску. Ярко-зеленая ниточка блеснула паутинкой в предвечернем свете, описала над камнями что-то вроде буквы S, и крючок с наживкой упал в небольшую заводь. Закатав штанины, проводник стоял по колено в воде, без рубашки, в расстегнутой телогрейке. Тихонько спустившись к берегу, Эбигейл с минуту слушала убаюкивающее журчание речушки.

– Не холодно? – спросила она.

– Холодно, – не оборачиваясь, отозвался рыболов. – Но тут есть один маленький секрет.

– И какой же?

– Не обращать внимания.

Мужчина резко поднял удилище, и из воды выскочила и снова шлепнулась в поток форель. Леска напряглась, удилище изогнулось, и Сойер вытащил улов на берег – двенадцатидюймовую рыбину, розовые жабры которой отчаянно трепыхались в меркнущем свете. Он аккуратно освободил крючок и ударил форель о камень. Она затихла, и рыбак положил ее в холщовый мешок.

– Поправьте меня, если я не права, но вы, по-моему, среагировали еще до того, как поплавок дернулся? – спросила девушка.

– Точно. Удивительно, что вы заметили! Видите ли, стоит чуть опоздать, и она распознает ловушку и уйдет.

– И как же вы определяете нужный момент?

– Надо поймать ее, когда она подходит к мушке, и как только та исчезнет, подтянуть леску.

– Совершенно не поняла, что вы сказали, но наблюдать все равно интересно.

Скотт вышел на берег, опустился на мягкую мховую подстилку и открыл коробочку с самыми разнообразными «мушками»-приманками. Эбигейл, оказавшись достаточно близко от него, смогла прочитать татуировку, кольцом опоясывающую его руку над бицепсом: «МАРИЯ 2.11.78 – 5.15.04 RIP».

Склонившись над рекой, она зачерпнула пригоршню ледяной воды и уже поднесла ее ко рту, но тут проводник вдруг крикнул:

– Нет!

Фостер оглянулась и разжала пальцы.

– Обратили внимание на камни вдоль берега ниже развилки? – спросил ее Сойер.

– Вы про то, что они покрыты оранжевыми водорослями?

– Это не водоросли, а минеральные отложения, визуальный маркер рек с высоким содержанием металла – цинка, алюминия, свинца.

– Другими словами, вода здесь ядовитая?

– Да. Поэтому я и рыбачу выше того притока. Возможно, он идет от старой шахты. – Скотт поднял удочку. – Так что, хотите попробовать? Посмотрим, получится ли у вас выловить что-нибудь.

Минут через пять, когда они стояли рядом у воды, журналистка подумала, что похожих слащавых сценок немало в фильмах, где хороший парень показывает девушке, как обращаться с бильярдным кием. Копируя его движения, касаясь его тела, она невольно вспомнила череду своих недавних нью-йоркских мужчин, прекрасных метросексуалов-неудачников. Сойер не имел ничего общего с теми заурядными охотниками за удовольствиями, к которым ее постоянно тянуло, и сейчас, впервые после отъезда из Нью-Йорка, ей не хотелось оказаться дома.

Потом они сидели у костра и ели форель, поджаренную на углях и сдобренную свежими специями. Был еще овощной суп с багетом и подогретые над огнем, фаршированные сыром зеленые перчики-чили. Лоренс к тому же ухитрился притащить с собой упаковку пива «Пабст блю риббон». В конце концов все согласились, что давно уже не едали так вкусно.

После ужина каждый долго, до окоченения, мыл свою посуду в ледяной воде, а Джеррод тем временем разворошил костер так, что огонь взметнулся высоко вверх. Устроившись на складном стуле и вытянув уставшие ноги, Эбигейл заметила выскочившие на бедрах волдыри. Она подняла голову – над костром, отрываясь от пламени, проплывали между лапами елей и устремлялись в ночное небо чешуйки пепла.

Кендал достал из кармана шерстяной куртки флягу и протянул ее Джун. Та отвернула крышку, сделала пару глотков и передала флягу мужу.

Над головой Скотта собралось облачко дыма.

– Кто еще желает десерт? – спросил он.

Виски обожгло горло. Фостер отпила еще немного и с благодарностью отметила, как спиртное приглушило боль, которой ее тело отозвалось на десятимильное путешествие.

Лоренс, захмелев, снова почувствовал себя профессором и принялся читать лекцию об истории города-призрака, приводя цитаты из дневника женщины по имени Глория Кёртис, жившей когда-то в Абандоне. Но Эбигейл слушала плохо и следующие полчаса думала о чем-то своем, а когда отвлеклась от собственных мыслей, он говорил уже о некоем мужчине, приехавшем в Абандон в январе 1894 года на поиски пропавшего младшего брата, погонщика мулов Брейди Сайкса, и обнаружившем город умолкшим и обезлюдевшим – над трубами не вился дымок, и даже дробилка руды не работала.

– Дома стояли пустые. Люди просто собрали пожитки и ушли. Все сто двадцать три живые души просто взяли и исчезли на самое Рождество, – говорил Кендал.

– Так что же случилось с братом погонщика мулов? – спросил Эммет.

Лоренс выдохнул облачко дыма.

– Он поступил ровно так, как и любой из нас на его месте. Унес оттуда свою задницу. А еще через несколько дней дал интервью «Силвертон стандард энд майнер». Сказал, что перепугался до чертиков, что чувствовал себя там как-то странно, будто в городе завелись призраки, будто там побывал сам дьявол. Все подумали, что найдут останки жителей Абандона летом, когда сойдет снег, но не нашли ничего, даже ни одной кости.