Тилли Бэгшоу - Сидни Шелдон. Интриганка-2

Чем больше Гейб откровенничал, тем яснее она понимала глубину связи с ее семьей, которую он так ценил. И дело не только в фамильных серых глазах и общем предке. В душе Гейба горела та же, что у Лекси, жажда приключений, то же магнетическое притяжение к Южной Африке. Он, подобно Робби, был наркоманом и выбрался из гибельной пропасти. Под внешностью мягкого, доброго человека крылись могучие амбиции.

Как у Лекси и Макса. Как у Кейт Блэкуэлл.

Гейб вырос в постоянно воевавшей семье. Семье, раздираемой горечью и завистью. Он говорил об отце, а Лекси вспоминала свою тетку Ив, порабощенную прошлым.

Он похож на Блэкуэллов. Но он не один из них.

И вдруг в мозгу словно загорелась стоваттная лампочка: Лекси осознала, почему так долго ненавидела Гейба. Все было так очевидно, что она громко рассмеялась.

– Что тут смешного? – удивился Гейб.

– Ничего.

Она завидует! Разве это не смешно? Завидует его свободе, доброте. Счастливому браку. Завидует способности заботиться о других. Об этих детях, зараженных ВИЧ. Трущобных семьях, для которых он и Диа построили дома. Он умеет чувствовать. Его сердце все еще открыто.

А ее замкнулось, когда ей было восемь.

В ту ночь Лекси лежала в палатке без сна. Нет, она не ошибается. Между ней и Гейбом что-то происходит. Она не придумывает. Все обстоит именно так.

Ей страстно хотелось встать, заползти в палатку Гейба и соблазнить его. Только чтобы понять, каково это, когда тебя хочет и любит кто-то настоящий. Кто-то цельный. Но в то же время она сознавала, что никогда этого не сделает. Гейб принадлежит другой женщине. И другому миру.

К тому времени как Гейб проснулся, Лекси уже покинула лагерь и через восемнадцать часов была в Нью-Йорке.

На следующей неделе фирме «Темплтон эстейтс» предложили пять процентов акций «Элизабет сентер» на крайне льготных условиях.

Лекси отвергла предложение.

Макс Уэбстер проводил свадебное путешествие в Южной Африке.

Он и Аннабел, его молодая жена-англичанка, бродили по Столовой горе. Аннабел побежала вперед. Длинные волосы с прядями медового цвета плясали на ветру. Ноги тонули в цветочном ковре. С лазурного неба сияло слепящее солнце.

– Осторожнее! Не подходи к обрыву! – крикнул Макс, но ветер унес его слова. Аннабел мчалась вперед и пела старинную народную песню, которую пела мать Макса, купая малыша в ванне. Поразительно! Откуда она знает эту песню?

Макс пытался подпевать, но понял, что забыл мелодию.

Остальные туристы ушли. Они были одни. И расстояние между ними все росло. Аннабел встала на обрыве!

– Вернись! – завопил Макс. – Это опасно!

– Что ты сказал?

Слава Богу! Она его услышала.

Аннабел остановилась и повернулась. Теперь Макс видел ее лицо. Только лицо было не ее, а Лекси. Это Лекси раскачивалась над пропастью, как беспечный ребенок.

Макс бросился к ней:

– Лекси, вернись! Я люблю тебя! Прости!

Он протянул руку, чтобы оттащить ее от пропасти, но было слишком поздно. Его пальцы прошли сквозь ее ладонь. Она пошатнулась и упала.

Макс прыгнул за ней. Они сжимали друг друга в объятиях, летя вниз, и земля поднялась, чтобы встретить их. И тут лицо Лекси стало таять, как нагретый пластик. Она на глазах преображалась в Ив.

– Ты убил Кита. Прикончил родного отца. Неужели воображал, будто это сойдет тебе с рук?

– Но, мама, я сделал это ради тебя. Все было ради тебя! Мама!

– Макс!

Аннабел Уэбстер отчаянно трясла мужа за плечо:

– Макс! Проснись, дорогой! Все хорошо. Это кошмарный сон, только и всего.

Она держала его в объятиях, как ребенка, пока он не успокоился. Его снова терзали кошмары. Вот уже третий раз на этой неделе. Очевидно, таблетки, прописанные доктором Баррингтоном, не действовали.

Дождавшись, пока он перестанет трястись в ознобе, Аннабел сказала:

– Милый, ты должен с кем-то посоветоваться. С тобой что-то неладно.

Макс промокнул лоб простыней и откинулся на подушки.

– Я в порядке. Немного устаю на работе. Вот и все. Пройдет. Постарайся уснуть.

Женитьба была идеей Ив. Все и всегда было идеей Ив.

Всякий раз, когда они обедали вместе, она донимала Макса:

– Тебе нужен наследник. Тот, кто займет твое место и исправит твои ошибки. Тот, кто вернет величие «Крюгер-Брент».

– Я пытаюсь, ма, – слабо отбивался Макс.

– И ничего не выходит. Женись!

Макс понимал, что руководитель из него никакой. Знал, что яркий свет компании меркнет, медленно угасает, как умирающая звезда. А то обстоятельство, что мать оспаривала каждое его решение, заставляла принимать тот или иной курс, а потом винила за то, что ожидаемых прибылей не наблюдалось, только ухудшало положение.

Именно Ив настояла, чтобы они продали землю в Сибири.

– Будь там нефть, ее бы уже нашли. Будущее – в альтернативных источниках энергии. Или ты настолько глуп, что этого не понимаешь?

Макс послушно продал пять тысяч акров фирме «Экксон» и вложил деньги в израильскую ветровую электростанцию. Через полгода «Экксон» нашла нефть. Еще через год ветровая электростанция прекратила существование. Ив во всем обвинила Макса:

– Вы не позаботились о тщательной разведке! Чего ожидать от такого болвана, как ты?! Это бизнес, Макс, а не ребяческие игры. Помоги мне Господи, ты истинный сын своего отца!

Последнее время Ив все чаще упоминала о Ките, словно перенесла на сына ненависть, которую испытывала к мужу. Макс уничтожил Кита Уэбстера, но чудовище, которое тот создал, все еще жило в Ив. Сын выполнял все желания матери. Убил отца. Предал Лекси. Получил «Крюгер-Брент». Но каждая его победа была керосином, вылитым на пламя ненависти Ив. Этот огонь обжигал Макса, но потушить его он не мог.

А тем временем звезда Лекси продолжала восходить. Никто уже не помнил о скандале с гнусными снимками, изгнавшем ее из «Крюгер-Брент». Теперь при виде Лекси люди вспоминали о ее стойкости. Умении держаться. Неизменном успехе в делах. Никто не говорил это в лицо Максу, но шепотки за его спиной иногда оглушали.

– Мы допустили ошибку. Нельзя было избавляться от нее. Лекси – способная волевая женщина. Макс – тряпка и глупец. Мы поставили не на ту лошадь.

Ко времени встречи с Аннабел Макс уже сильно пил. В свои тридцать пять он выглядел на десять лет старше. Внешность заметно портилась.

Аннабел Савари, очень красивая девушка, была на пятнадцать лет младше Макса и имела все, чего не имел он: здравый смысл, здоровье, душевное спокойствие. Дитя любви и безмятежно счастливого союза (отцом Аннабел был английский лорд, матерью – американка и светская львица), она приехала в Нью-Йорк стажироваться в «Кристи». Макс встретил ее на аукционе. Ему не удалось купить картину Констебля, за которую он яростно торговался. Зато в этот день он покинул аукционный зал с гораздо более ценным призом.