Эшли Уивер - Убийство в Брайтуэлле

Оставшееся время до обеда я пила чай на террасе и писала длинное, печальное письмо Лорел. Запечатав конверт и отдав его на стойке для отправки, я вспомнила, что так и не прочитала ее письмо мне. Оно по-прежнему лежит в кармане. Ладно, придется ему еще немного подождать. Я совершенно не собиралась в номер, поскольку не имела ни малейшего желания встречаться с Майло. Нужно было сразу напомнить ему о том, что у него есть свой номер, теперь я вряд ли смогу его выдворить.

Вспомнив о Майло, я сразу начала злиться и потому постаралась вернуться мыслями к задуманному плану. Вообще-то я собиралась к инспектору, но освобождение Джила дало передышку. Мне казалось, что, поскольку Джил, хотя и не окончательно, оказался на свободе, инспектор не станет со мной откровенничать. Джонса я навещу завтра, если какие-нибудь коварные замыслы не приведут его в «Брайтуэлл».

Я также решила, что неплохо бы проведать Оливию, которую все еще держали в больнице. Я не слышала о ней в последнее время и хотела знать, как она себя чувствует. Если совсем честно, меня интересовало не только состояние здоровья мисс Хендерсон, хотя я искренне надеялась, что ей лучше. Но больше хотелось знать, почему она решила вскрыть себе вены. Если, как утверждала Вероника Картер, она вовсе не любила Руперта, что могло ее заставить попытаться покончить с собой? Совершеннейшая загадка. Я не видела особых причин, по каким Оливия должна была непременно открыться мне, однако попытаться стоило.

Наконец подошел час обеда, я вернулась в холл и направилась к лифту. Прежде чем подняться наверх и попытать счастья в деле незаконного вторжения, я собиралась незаметно заглянуть в столовую и убедиться, что Хэмильтоны уже там. На мое счастье, двери лифта раскрылись и я увидела их обоих.

– Добрый день, миссис Эймс, – сказал Хэмильтон, скользнув по мне оценивающим взглядом. – Кажется… морской воздух идет вам на пользу. Вы сегодня прямо цветете.

Я заставила себя улыбнуться на этот бесстыдный намек, имеющий отношение к моему ночному свиданию с Майло. Как он все-таки вульгарен, этот Хэмильтон.

– Чудесное платье, миссис Хэмильтон, – повернулась я к Ларисе, молча стоявшей рядом с мужем.

Она в самом деле прекрасно выглядела в розово-сером платье, цвет ей очень шел. Очаровательная женщина. Какая жалость, что она связалась с таким жутким человеком.

– Конечно, не последний писк моды, – не дал ответить ей Хэмильтон. – У Ларисы вообще нет особого вкуса к новшествам. Может быть, вы дадите ей своего портного. Вы всегда отлично одеты.

Лариса вспыхнула, а мое желание найти в комнате Нельсона какое-нибудь ужасное оружие лишь усилилось. Если бы он был виновен! Тогда бы и Джил, и Лариса очутились на свободе.

– Миссис Хэмильтон вовсе не нуждается в моем содействии, – холодно ответила я Нельсону, улыбнувшись Ларисе улыбкой, в которой, как я надеялась, было больше тепла, чем жалости. – По-моему, вы всегда очаровательны, миссис Хэмильтон.

– Благодарю.

– Вы не обедаете? – спросил Хэмильтон.

– Нет. Разболелась голова.

– Мне очень жаль, – сказала Лариса. – У меня есть аспирин…

– Слишком долго сидела на солнце, я думаю. Прилягу ненадолго.

Я зашла в лифт и, когда двери закрылись, вздохнула с облегчением. В жизни не видела такого кошмарного мужа. На фоне Хэмильтона Руперт казался почти джентльменом, а уж у Майло просто прорезывались крылья и занимался нимб.

Лифт остановился на этаже, где жили Хэмильтоны, и я осторожно вышла. Мой номер находился на другом этаже, и, хотя об этом вряд ли знали большинство постояльцев, я все-таки не хотела быть замеченной. Если что-то пойдет не так, не надо, чтобы меня тут видели.

Именно в этот момент из одного номера вышел мужчина и двинулся по коридору. Когда он, поравнявшись со мной, приподнял шляпу, я подавила желание виновато замереть на месте. Подождав, пока он зайдет в лифт, я с самым беспечным видом подошла к номеру миссис Хэмильтон и опустила ручку двери. К моему сожалению, она не поддалась. Не то чтобы я всерьез надеялась обнаружить номер незапертым. Лариса казалась осмотрительной и взвешенной женщиной. Было естественно, что она хочет быть уверена в безопасности своих вещей.

Я вздохнула. Оставалась только одна надежда, но шансы были невелики. Если мистер Хэмильтон действительно прятал в своей комнате какую-то улику, вряд ли он оставит дверь открытой, чтобы кто угодно мог беспрепятственно зайти в его номер. Моя рука на секунду замерла на ручке двери и медленно ее опустила. Замок щелкнул, я легонько надавила, и дверь открылась. Я перевела дыхание и проскользнула в комнату, тихо закрыв за собой дверь.

Заперев ее на замок, я с минуту осматривала комнату. Номера были довольно похожи, только мой располагался в юго-восточном углу здания и выходил на море, а этот находился в середине западного крыла. Слева у стены большой платяной шкаф и туалетный столик, у окна – кресла, кровать придвинута к стене, разделявшей комнаты супругов. Картину довершали письменный стол и дверь в ванную напротив кровати. В комнате царил поразительный порядок. Я ожидала увидеть медвежью берлогу, но здесь все было прибрано, почти безлико.

Прежде чем приняться за поиски, я попробовала открыть дверь, ведущую в номер миссис Хэмильтон, и обнаружила, что с этой стороны она задвинута на засов. Я отодвинула щеколду и заглянула в комнату Ларисы. Она представляла собой зеркальное отражение той, где находилась я. Кровати разделяла стена. Я закрыла дверь, но не стала задвигать щеколду. Если услышу, что Хэмильтон возвращается, будет намного проще прошмыгнуть в комнату его жены, где, возможно, удастся спрятаться. Конечно, они могут вернуться вместе. Тогда выхода не будет. Но я решила, что управлюсь намного раньше, чем супруги пообедают.

Не имея даже приблизительного представления, как выглядит то, что искать, я не знала, с чего начать. Это должен быть небольшой предмет, он поместился в карман, а значит, мог находиться где угодно.

Начать я решила с самого очевидного и подошла к письменному столу с двумя ящиками. В первом не оказалось ничего интересного – какие-то гостиничные письменные принадлежности, нож для разрезания бумаги с серебряной рукояткой, золотая зажигалка с выгравированной на ней буквой «Х» и пачка сигарет. Во втором ящике лежала стопка конвертов. Видимо, письма, которые мистер Хэмильтон получил уже в «Брайтуэлле». Я медлила не дольше секунды. Вероятно, мне полагалось испытывать чувство вины из-за того, что я залезла в письменный стол мистера Хэмильтона и роюсь в его личной корреспонденции, но прирожденная честность понуждает меня признать, что ничего такого я не испытывала. Если он убийца, я вовсе не обязана мучиться угрызениями совести, чтобы это доказать. Если не убийца, то все равно отвратительный человек, который мне очень не нравится.