Энн Перри - Улица Полумесяца

– Может, ее принудили к этому шантажом, как вы думаете? – спросил Сэмюэль, ловко увернувшись от столкновения с фонарным столбом.

– Возможно.

Томас понял, что ему придется задать ей такой вопрос, и отчасти он надеялся, что ответ будет именно таким. Тяжесть разочарования в нем оказалась тяжелее, чем он мог представить. Мечта разбита, блеск померк.

– Должно быть, – произнес Телман, пытаясь убедить сам себя, – это единственно разумный ответ.

Для Кэролайн дело с Сэмюэлем Эллисоном еще не закончилось. Она относилась к нему с большой симпатией, вызванной не его сходством с Эдвардом и не его восхищением ее собственной привлекательностью, а восторженным отношением этого человека к жизни, его добротой и глубоким пониманием проблем его родной страны. Ей не хотелось, чтобы после их расставания у него остался столь неприятный осадок.

Она посмотрела на Джошуа, спокойно поглощавшего завтрак. Они завтракали вдвоем – старая дама еще не спускалась из своей комнаты.

– Может, мне написать Сэмюэлю и сообщить, что появление загадочного письма разрешилось и мы хотели бы извиниться за вызванное им недоразумение? – предложила миссис Филдинг. – Хотя я предпочла бы не открывать ему причин и ума не приложу, какое можно дать объяснение, обойдя их молчанием.

– Не надо, – решительно произнес Джошуа, улыбнувшись, и нежно взглянул на жену, – он все-таки повел себя несколько неуместно. Его восхищение тобой показывает превосходный вкус, но он сам предпочел сделать преждевременные выводы…

– Ах…

– Я сам свяжусь с ним, – продолжил актер, – и сообщу о том, что произошло только то, что стало известно мне самому. Я ведь не могу поведать ему о причинах, побудивших к такому поступку нашу старую леди, поскольку мне они неизвестны. Но я принесу извинение за ее ужасное поведение и приглашу его на обед…

Кэролайн улыбнулась, почувствовав радостное облегчение.

– …в мой клуб, – закончил ее муж с веселым и слегка самодовольным видом. – Потом мы с ним отправимся в театр, если он не откажется, и я познакомлю его с Оскаром Уайльдом. Я достаточно хорошо знаю его – это очень славный человек. Но мне не хочется больше приглашать мистера Эллисона сюда. Во-первых, могут возникнуть неприятности с миссис Эллисон, к тому же сам Сэмюэль слишком симпатизирует моей жене для того, чтобы я благодушно относился к его визиту.

Щеки миссис Филдинг вспыхнули, но на этот раз от острого и восхитительного удовольствия.

– Какая чудесная идея! – заметила она, опустив глаза к тарелке с тостом. – Я уверена, что ваше общение его очень порадует. Пожалуйста, передай ему мои наилучшие пожелания.

– Непременно, – ответил артист, подняв чайник. – И к моему вящему удовлетворению.

После ухода Джошуа Кэролайн поднялась наверх – узнать, всё ли в порядке с миссис Эллисон. Мейбл сообщила, что свекровь пока еще не вставала и, похоже, вообще не имела желания сегодня покидать постель. Горничная также озабоченно спросила, не стоит ли вызвать врача.

– Пока не надо, – решительно ответила миссис Филдинг. – Полагаю, у нее просто побаливает голова, и боль пройдет без врачебного вмешательства, хотя ты можешь, конечно, приготовить ей травяной отвар.

– Вы уверены, мэм? – встревоженно спросила Мейбл.

– Думаю, да. Я зайду повидать ее.

– Она просила, чтобы ее не беспокоили, мэм!

– Я передам, что ты предупредила меня, – заверила служанку Кэролайн, – не волнуйся, пожалуйста.

И не обсуждая больше эту тему, она прошла к двери старой дамы и громко постучала.

Приглашения войти не последовало.

Женщина постучала еще раз и, не дождавшись отклика, открыла дверь и вошла в спальню.

Миссис Эллисон сидела в кровати, опираясь на подушки. Обрамлявшие ее бледное лицо седые волосы рассыпались по плечам, а запавшие глаза, оттененные темными кругами, казались огромными.

– Я не давала разрешения войти, – раздраженно проворчала она. – Будь любезна, оставь меня в покое. Неужели в этом доме я не могу позволить себе побыть в одиночестве?

– Конечно, можете. – Кэролайн закрыла дверь и подошла к кровати. – Я зашла только сказать вам, что вчера вечером поговорила с Джошуа…

Безжизненное, иссушенное долгими страданиями лицо Марии напряженно застыло, и ее пристальный взгляд устремился на невестку.

Миссис Филдинг хотелось бы разозлиться на нее, но жалость перевесила справедливый гнев и не оставила даже толики ожидаемого мстительного удовлетворения.

– Я сказала ему, что это вы написали то письмо Сэмюэлю…

Миссис Эллисон поморщилась, словно Кэролайн ударила ее. Она, казалось, стала еще тщедушнее, съежившись под одеялом.

– Но не объяснила причины, – продолжила хозяйка дома. – Просто сказала, что это вызвано огромными страданиями, и он не стал ни о чем спрашивать.

В комнате повисла напряженная тишина.

Миссис Эллисон вздохнула и ссутулилась.

– Он не узнал о… – недоверчиво прошептала она.

– Нет.

Они опять помолчали. Кэролайн подыскивала спасительные слова, способные убедить Марию в том, что ее старые раны можно исцелить и что любое горе поправимо, хотя и сомневалась, что существуют слова, способные помочь вычеркнуть из памяти ужасные картины прошлого.

Пожилая женщина начала что-то говорить, но умолкла. Она не сводила глаз с лица миссис Филдинг. В глубине души старуха испытывала благодарность, но облечение ее в слова могло выдать затаенные чувства, заронить в семейную почву зерно реального единодушия между ними, а к этому она пока была не готова.

Кэролайн мягко улыбнулась, выдержав уместную паузу, и удалилась.

Больше в тот день она не видела старую даму.

Вечером, когда Джошуа после легкого ужина уехал в театр, горничная сообщила о приходе суперинтенданта Питта, чем очень обрадовала миссис Филдинг. За удовольствие дневного пребывания мужа дома она частенько расплачивалась одинокими вечерами.

– Томас! Заходи, – радостно пригласила она зятя. – Как твои дела? Дорогой, ты выглядишь ужасно усталым! Присаживайся. – Женщина предложила ему удобное массивное кресло возле камина. – Ты ужинал?

Она отлично сознавала, каким тяжким казалось ему одиночество, пока Шарлотта развлекалась в Париже. Его костюм выглядел еще более помятым, чем обычно, и вообще зять имел заброшенный унылый вид. И лишь когда Питт устроился в предложенном кресле, под газовой лампой, Кэролайн заметила, что вид у него еще и глубоко несчастный.

– Томас, в чем дело? Что случилось? – занервничала миссис Филдинг.

По лицу гостя скользнула бледная улыбка, печальная и слегка смущенная.

– Неужели мое лицо как открытая книга?

– Должно быть, сегодня – день правды. Да.

Немного успокоившись, полицейский более удобно устроился в кресле, радуясь исходящему от камина теплу.