Энн Перри - Улица Полумесяца

Мысли Кэролайн вернулись к Эдмунду Эллисону и юной Марии, перепуганной, сжимавшейся в темноте спальни в ожидании предстоящих мучений, если не в эту ночь, то в завтрашнюю или послезавтрашнюю, в любую ночь, пока ее муж наконец не уйдет из жизни. Если б кто-то совершил такое с одной из дочерей миссис Филдинг, она могла бы убить извращенца. Если б кто-то поступил так с Джемаймой или с Дэниелом, она покончила бы с ним без сожаления, готовая ответить за содеянное даже перед Богом.

Кэролайн не представляла, какое воздействие могли оказывать подобные открытки – подсказывали ли они новые желания, оправдывали ли их, возбуждали… или заменяли удовольствие. Смущенная и усталая, она не знала толком, как может помочь Питту.

Прошло еще много времени, прежде чем они наконец вспомнили об отдыхавшей в Париже Шарлотте и о ее восторженных описаниях посещения Латинского квартала, завтрака в Сен-Жерменском предместье, поэтов в розовых блузах или неспешной прогулки на следующий день под конскими каштанами на Елисейских Полях.

На следующее утро старая дама опять не спустилась к завтраку. Кэролайн потеряла аппетит и вяло жевала гренок с конфитюром, хотя его абрикосовый вкус был восхитителен.

– В чем дело? – взглянув на жену, спросил Джошуа. – Что случилось?

Она пока ничего не рассказала ему. Артист сейчас полностью отдавался новой работе, а его жена понимала, как изнурительно действуют несколько первых спектаклей новой пьесы. Все тревожились, как она будет принята, какова будет реакция зрителей, что скажут критики, хорошо ли будут продаваться билеты и даже о том, что подумают актеры из других театров. И если все эти тревоги заканчивались хорошо, то они начинали переживать по поводу собственного исполнения и, неизменно, по поводу своего здоровья, особенно звучности голоса. Больное горло для большинства людей было просто легкой неприятностью, а для актера – гибельным несчастьем. Ведь голос был инструментом его творчества.

Поначалу миссис Филдинг с трудом понимала такие сложности и не знала, как помочь супругу. В бытность свою с Эдвардом она не переживала ничего подобного. Теперь же Кэролайн, по крайней мере, знала, когда лучше помолчать, когда уместно подбодрить, а когда не надо и какие слова могли быть разумными для поддержки. В этой области Джошуа не выносил никаких уверток – актеру требовалось только искреннее честное мнение. Ему была невыносима даже мысль о том, что к нему могут относиться снисходительно. И именно в такие редкие моменты его жене удалось понять не только его темперамент, но и его уязвимость.

– Томас заходил вчера вечером. Разумеется, ему не хватает Шарлотты… и он озабочен очередным расследованием, – рассказала миссис Филдинг.

– А разве у него бывает по-другому? – Ее муж взял очередной гренок. – Что хорошего у него могло бы получиться, если б дела не затрагивали его до глубины души? Мне искренне жаль Кэткарта, он был великолепным фотографом. Полагаю, Томас пока не близок к пониманию того, что произошло? Много ли правды он успел выяснить? Не всю, конечно… а ведь придется доискиваться.

– Да, придется. Но ты ведь не знал его, верно?

– Кэткарта? – удивленно откликнулся артист. – Нет, не знал. Но таково общее мнение. К тому же я видел его работы. Все видели… в общем, театральная братия знакома с ними больше прочих. – Он осторожно взглянул на супругу. – А почему ты спросила?

Кэролайн не удалось ввести его в заблуждение, как она намеревалась. Он почувствовал, что она о чем-то умалчивает, хотя не знал, о чем именно. Мисс Филдинг не любила ничего утаивать, тайны возводили барьер между ними, но откровенность сейчас могла стать мелочным эгоизмом: не стоило обрушивать на мужа это несчастье просто ради собственного душевного спокойствия. Его и так уже глубоко огорчил случай с Сэмюэлем Эллисоном, пусть эта ранка уже и затянулась.

Женщина заставила себя улыбнуться более естественно, более откровенно.

– Бедный Томас, он изо всех сил пытается хоть что-то узнать о нем, поскольку, похоже, преступление совершили на почве личных отношений, окрашенных ненавистью или оскорбленными чувствами. Мы могли бы помочь ему, если б ты знал о Кэткарте не только понаслышке, – она сочла, что придумала вполне убедительное пояснение.

Джошуа облегченно улыбнулся и продолжил завтрак.

Под уместным предлогом миссис Филдинг встала из-за стола и поднялась наверх. С делом Льюиса Маршана надо будет разобраться, но этим она займется после полудня. А сейчас следует навестить миссис Эллисон.

Как и вчера, та оставалась в кровати.

– Я не принимаю гостей, – сухо заметила она, увидев вошедшую Кэролайн.

– А я не в гости пришла, – парировала ее бывшая невестка, присев на край кровати. – Я вообще-то здесь живу.

Старая дама сверкнула сердитым взглядом.

– Ты решила напомнить, что у меня нет своего дома? – спросила она. – Что я нахожусь в зависимости от милости родственников, готовых предоставить мне крышу над головой?

– Такое напоминание совершенно излишне, – спокойно ответила Кэролайн. – Вы сами часто сетуете на это, и я едва ли могла бы вообразить, что вы не осознаете… или даже забыли о подобном неудобстве.

– Такое не забывается, – проворчала миссис Эллисон. – А если и забудешь, то об этом напомнят множеством тонких намеков. Ты сама узнаешь это в свое время, когда состаришься в одиночестве и в живых уже не останется твоих ровесников.

– Поскольку, как вы не устаете напоминать мне, я вышла замуж за излишне молодого мужчину, почти годящегося мне в сыновья, то вряд ли я вообще переживу его, не говоря уже о долгом одиночестве, – парировала миссис Филдинг.

Мария пристально посмотрела на нее, прищурив глаза и скорбно сжав тонкие губы. Бывшая невестка переиграла ее на ее собственном поле, чем совершенно обескуражила. И она растерялась, не зная, чем еще уязвить свою вредную родственницу.

Кэролайн вздохнула:

– Если вы по-прежнему плохо себя чувствуете и не в силах встать с постели, то мне придется послать за доктором. Мы можем сказать ему все, что вы пожелаете, а вот поверит ли он – это уже другой вопрос. Вылеживая тут целыми днями, вы только вредите себе. Пассивное состояние еще никому не приносило пользы.

– Я прекрасно могу встать! Просто не хочу! – Миссис Эллисон сердито взглянула на дерзкую спорщицу.

– И чего вы добиваетесь? – спросила Кэролайн. – Чем дольше вы будете откладывать возвращение к обычной жизни, тем труднее оно пройдет. Или вам хочется вызвать разные домыслы?

Старая леди удивленно вскинула брови.

– О каких домыслах ты толкуешь? Кого волнует, чем я тут занимаюсь?

Кэролайн промолчала. По этому поводу ей в голову пришло множество самых разных мыслей, ведь пожилая дама едва не разрушила столь драгоценное для нее счастье. Она все еще испытывала досаду, вспоминая о своих собственных мучениях и страхе, омрачивших ее душу.