Пол Джонс - Исход

Эмили взяла руки Рианнон в свои и заставила себя заглянуть в глаза девочки:

– Милая, мне очень-очень жаль, но…

– Нет! – закричала Рианнон, пытаясь вырвать руки и протиснуться мимо Эмили к телу брата.

Эмили преградила ей путь и крепче сжала руки девочки, преисполненная решимости не дать ей увидеть изменений, которые произошли с Беном.

– Его больше нет, детка. Бен умер.

– Нет! Нет! Нет! – Она снова и снова повторяла это единственное слово, словно оно было каким-то волшебным заклинанием, которое благодаря усилию ее воли сможет чудесным образом вернуть брата к жизни.

Эмили прижала плачущую девочку к груди и обвила руками, не давая вырваться из объятий. Наконец Рианнон обмякла, и рубашка Эмили промокла на груди от ее слез.

– Тсссс! – нежно приговаривала Эмили, прижавшись щекой к макушке девочки и поглаживая ее по волосам.

Наверное, никогда прежде она не видела такой воплощенной скорби. Казалось, надломилась глубинная сущность, душа этого ребенка, и теперь каждая клеточка ее юного тела источает страдание. Ничем не прикрытое, обнаженное отчаяние Рианнон было душераздирающим и страшным. Когда ее рыдания превратились в сдавленные всхлипы, Эмили крепче прижала девочку к себе, беря на себя часть ее боли.

Они похоронили Бена в клумбе с розами перед входом в отель.

Эмили попыталась найти лопату, но не смогла, поэтому отломала деревянную спинку от стула в фойе и вырыла ею неглубокую могилу. Когда она закончила, ее руки были покрыты мозолями и ссадинами. Начал моросить дождик. Эмили, и без того взмокшая от пота, промокла окончательно.

Она принесла из комнаты Бена. Тот был по-прежнему закутан в одеяло, которое стало теперь его погребальным саваном. Она положила тело в могилу, где начали уже скапливаться лужицы дождевой воды. Земля вокруг быстро превращалась в грязь.

Стоя на краю могилы, Рианнон помогла Эмили забросать тело брата влажной землей, пока наконец на месте его последнего упокоения не вырос небольшой размокший холмик. Оборвав с розовых кустов немногие оставшиеся цветы, они возложили их под крестом, который Эмили соорудила из деревянных ножек все того же разломанного стула.

Эмили не могла сказать, плачет ли Рианнон. Лицо девочки ничего не выражало, и, если по ее щекам и текли слезы, они смешались с каплями дождя, который все усиливался. Вдалеке блеснула молния, следом за ней спустя несколько секунд раздался низкий удар грома.

Эмили обняла Рианнон за плечи.

– Пора, – сказала она так мягко, как только могла, и медленно увела девочку обратно в номер гостиницы, чтобы переодеться в сухое. А разум тем временем снова и снова атаковали тревожные мысли.

У нее не было полной уверенности, но все же, когда она опускала окоченевшее тельце в холодную мокрую землю, ей показалось, что она почувствовала внутри одеяла какое-то шевеление.

Они остановились переночевать на заправке где-то чуть севернее Флинта. С тех пор как они покинули мотель, Рианнон почти всю дорогу пребывала в угрюмом молчании, скорчившись на заднем сиденье внедорожника. Она отказывалась от еды, и Эмили пришлось то уговаривать, то мягко упрекать ее, чтобы заставить в конце концов сделать глоток-другой воды. В настоящий момент девочка спала в «дюранго» под присмотром Тора, а Эмили тем временем выбралась наружу и отошла подальше, чтобы ее не было слышно.

Она пообещала себе, что не станет плакать во время разговора с Джейкобом, и даже подумывала не рассказывать ему о том, что случилось с Беном. Эмили была уверена, что у Джейкоба и без нее предостаточно забот, и сомневалась, что сможет внятно изложить историю Бена, – такой она была сумбурной и невразумительной.

Эмили придерживалась этого плана ровно до момента, пока не услышала напряженный от волнения голос Джейкоба:

– Эмили? Слава Богу. С тобой все в порядке?

От звуков этого голоса она разрыдалась так, что несколько минут не могла даже поздороваться. Слова просто не могли пробиться сквозь парализовавшую ее боль. Когда в конце концов к ней снова вернулся дар речи, она смогла медленно рассказать о стремительном преображении Бена после нападения инопланетянина.

– Я… мне пришлось… – Эмили уже готова была признаться в том, что сделала, но Джейкоб перебил ее прежде, чем она успела найти слова:

– Эмили, хватит. Я не хочу этого знать. – Его голос звучал размеренно и успокаивающе. – Я так понимаю, что ты сделала то единственное, что должна была сделать по одной простой причине. Это уже не тот старый добрый мир, каким он был раньше. Тот мир умер, ушел навсегда. Теперь правила изменились, и, чтобы выжить, мы должны делать все, что они нам диктуют. Все мы, Эмили. Чего бы это ни стоило.

– У меня не было выбора, – сказала она больше себе, чем Джейкобу.

– Я знаю, – ответил он. – Теперь это в прошлом. А ты должна сосредоточиться на будущем. Ты должна выжить.

Нажав полчаса спустя кнопку отбоя, Эмили чувствовала, как почти простила себе то, что была вынуждена сделать так недавно. Но, медленно бредя к автомобилю, она сомневалась, что когда-либо окончательно смирится с ценой, которую ей пришлось заплатить.

Они проехали Сагино (население пятьдесят одна тысяча двести тридцать человек, местная достопримечательность – команда по мини-футболу «Сагино Стинг»), Сант-Игнас (население две тысячи четыреста тридцать пять человек, лучший вид на мост Макино со стороны Соединенных Штатов) и крошечный Редьярд (население тысяча триста пятнадцать человек, назван в честь английского поэта и писателя Редьярда Киплинга).

К тому времени, когда они в третий, и последний раз пересекли канадскую границу, городки и деревеньки вдоль дороги стали куда меньше и попадались значительно реже, но оставались все такими же безлюдными, как и все населенные пункты, которые они миновали прежде. По пути им доводилось ночевать в гостиницах, жилых домах, учреждениях и прямо в «дюранго». В Принс-Джордж они провели ночь в железнодорожном музее, в относительной роскоши отреставрированного мягкого вагона.

Эмили и Рианнон заметили, что постепенно, с каждым новым днем и каждой последующей милей, снаружи становится все прохладнее, и в салоне уже нет надобности включать кондиционер. Инопланетная растительность, так вольготно чувствовавшая себя в более южных широтах, тут попадалась реже и была куда более чахлой, что окончательно подтверждало теорию Джейкоба. И все же они не видели никаких признаков того, что области, лежащие к северу от границы между двумя странами, пострадали меньше, чем остальная часть континента, да и всего мира в целом.

Чем дальше к северу, тем больше становились расстояния между населенными пунктами. И на своем пути они не встретили ни одной живой души.