Эй. Джи. Рич - Рука, кормящая тебя

Я вдруг поняла, что смеюсь. И Билли тоже рассмеялась, когда моя большая собака принялась ласкаться и едва не свалила с ног нас обеих.

Билли пошла к машине, но я сказала, что надо хотя бы чуть-чуть погулять с Тучкой, ведь она в первый раз вышла на улицу после долгого перерыва. Мы решили пройтись до реки. Ветер стих, и все было пронизано ощущением близящейся весны, хотя, может быть, просто мне так казалось от счастья. Не то чтобы где-то уже появились первые цветы, просто воздух утратил морозную резкость и сделался мягче. Тучка вскинула голову, почуяв легкий ветерок, дувший от реки. Только теперь я до конца осознала, что моя собака не выходила на воздух с тех пор, как ее вывозили на тестирование темперамента, – то есть целых пять месяцев. Для первого раза сойдет и крошечный сквер с чахлыми деревцами за углом. Там оказалась длинная яма с песком для прыжков в длину. Билли нашла палку и бросила, чтобы Тучка ее принесла. Но Тучка не побежала за палкой, она вообще этого не любила. А вот валяться в песке ей очень понравилось.

Я достала из сумки пакет с ветчиной – праздничное угощение. Когда Тучка расправилась с ветчиной, Билли угостила ее пшеничной лепешкой. Я открыла бутылку воды с питьевой пимпочкой и выдавила тонкую струйку, чтобы Тучка попила.

По реке проплыл полицейский патрульный катер. На другом берегу виднелся остров Уорда, где располагается Манхэттенский психиатрический центр и психиатрическая больница строгого режима для заключенных. Мрачные здания из светло-коричневого кирпича с решетками на окнах производили гнетущее впечатление. Но сегодня даже эти суровые монументы отчаяния и безысходности не затмевали сияние радости.

Мы вернулись к машине и устроили Тучку на заднем сиденье, которое Билли застелила чистым стеганым одеялом. Но Тучка тут же вскочила и просунула голову между спинками передних сидений. Она протиснулась так далеко вперед, что загородила мне Билли, сидевшую за рулем. Прежде чем завести машину, Билли достала смартфон.

– Я знаю еще одного человека, кого это порадует. – Она включила камеру на смартфоне и сделала несколько снимков Тучки, которая уже почти улеглась ко мне на колени. – Маккензи понравится.

Ну да. Она знает, чем его можно порадовать.

Мы вырулили со стоянки и поехали к мосту Уиллис-Авеню, чтобы выехать из города не по платной дороге, а по обычной.

Билли включила радио: «Лолавольф».

– Знаешь, – сказала Билли, – сначала ты задаешься вопросом, чего тебе в жизни хочется. И пробуешь то, что стоит первым в списке. Если ничего не выходит, ты берешься уже за второй пункт. Но сначала надо попробовать самое первое.

– Я так делала, да. В юности я писала стихи.

Билли чуть не задохнулась от смеха.

– Мне это напомнило слова того парня, что если бы не поэзия, то девочкам-восьмиклассницам в вельветовых кофтах и черных колготах пришлось бы заводить себе друзей.

– У меня все было не так запущенно. Я много читала и пыталась что-то писать сама, иногда. Я пыталась – вот я о чем говорю. А когда поняла, что это занятие не для меня, я переключилась на психологию. И до сих пор ею занимаюсь.

– Кстати, ты мне не говорила, по какой теме пишешь диплом.

– Патологический альтруизм.

Стоило только произнести это вслух, и я сразу почувствовала себя более собранной и уверенной. Наверное, мне надо почаще напоминать себе, что я занимаюсь по-настоящему важным и нужным делом, что у меня в жизни есть что-то стоящее.

– А разве одно другому не противоречит? Как альтруизм может быть патологией?

– Излишний альтруизм тоже может навредить. Причем не только другим, но и себе самому. Вот представь: человек, не щадя себя, трудится ради других и в какой-то момент надрывается и очень серьезно заболевает. Я думала, что нашла статистически подтвержденную связь между чрезмерной самоотверженностью и виктимологией. Культурные, хорошо образованные, очень неглупые, целеустремленные женщины часто становятся легкой добычей для хищников из-за того, что они слишком сильно сочувствуют ближним. Они настолько ослеплены собственным состраданием, что просто не замечают в мужчине хищника, а хищники, разумеется, этим пользуются. Женщины слепо им доверяют, как доверяют любому, кому хоть как-то сопереживают. Я думаю, хищников тянет к таким женщинам, потому что у них есть то, чего недостает им самим. Хищники кормятся состраданием.

Я посмотрела на Билли, чтобы понять, как она воспринимает мои слова. Она не стала отшучиваться или умничать. Мне показалось, она задумалась над услышанным. Через какое-то время она спросила: не считаю ли я ее патологической альтруисткой? Не считаю ли я, что она тоже – потенциальная жертва?

– Мне трудно представить тебя в роли жертвы.

– А Беннетт вполне представлял в этой роли тебя?

Могла ли я честно ответить на этот вопрос? Наверное, да. Если бы сама знала ответ. Я размышляла об этом со дня смерти Беннетта.

– Мне сложно судить.

Билли свернула с шоссе на съезде к Кросс-Риверу и Катоне.

– Куда мы едем?

– Время у нас есть. Я знаю неподалеку хорошее место, в пяти километрах отсюда. Можно там погулять с Тучкой. Без поводка.

Заповедник «Уорд Паунд Ридж». На стоянке у озера, сразу на въезде на территорию заповедника, не было ни единой машины. От запахов дикой природы Тучка впала в экстаз; мы разрешили ей попить из ручья. Я поблагодарила Билли за то, что она устроила Тучке такой праздник между двумя приютами.

– Мне хочется схватить Тучку, сесть в машину и уехать куда-нибудь далеко, – призналась я. – Сбежать в другой штат, начать жизнь сначала и забыть все, что случилось в Нью-Йорке, как дурной сон.

Вот до какой степени я расслабилась.

– Но ты никогда так не сделаешь.

– Откуда ты знаешь?

– А я бы сделала.

Я отвернулась от Билли и стала смотреть, как моя собака вовсю наслаждается свободой.

Чуть впереди на тропинке стоял олень. Просто стоял, даже не думал убегать. Тучка застыла на месте, не стала на него бросаться.

– Хорошая девочка, – сказала я.

Так мы и стояли, разглядывая друг друга, пока на тропинке у нас за спиной не раздались человеческие голоса, всех напугавшие. Олень сорвался с места и скрылся среди деревьев.

– Надо ехать, – сказала Билли. – Чтобы добраться засветло.

Весь остаток пути до Нью-Милфорда мы молчали. Билли даже не стала включать музыку. Лед на грунтовой дороге, ведущей к приюту, немного подтаял, и грунтовка превратилась в сплошные кочки среди мокрой грязи. Билли припарковалась рядом с другими машинами у гаража. Альфредо услышал, как мы подъехали, и вышел встретить нас на крыльце. Он угостил Тучку печеньем. И как только она съела первое, сразу дал второе.

Альфредо спросил, есть ли у нас время и можем ли мы подождать, пока он не вымоет Тучку. Он объяснил, что он сможет быстрее высушить собаку феном: я буду прикрывать ее уши полотенцем, чтобы ее не раздражало гудение. Я сказала, что мы, конечно, останемся и поможем ему.