Эй. Джи. Рич - Рука, кормящая тебя

Они были единственной парой, танцевавшей вдвоем. Еще две пары пытались изображать что-то похожее на танец в линию, но они не мешали обзору. Всем известно, что умелого танцора видно сразу. Высокий вел Билли в танце с властной уверенностью настоящего мастера. Да, было на что посмотреть: Билли, позволявшая мужчине взять на себя роль ведущего. Как и всякая уверенная в себе женщина, она могла позволить себе быть покорной; это ей ничего не стоило.

К моему удивлению, Билли не поспевала за партнером. Она постоянно сбивалась с такта и смеялась над своими ошибками. В конце концов она притянула его к себе и сама задала ритм – медленный, соблазнительный и дразнящий. Они не оторвались друг от друга, даже когда песня закончилась и музыканты заиграли следующую композицию. «Ложь во спасение» Миранды Ламберт. Как будто специально для меня. Я подпевала про себя: Правда открывается понемножку .

Коротышка предложил угостить меня пивом, и я не стала отказываться.

Когда песня закончилась, Билли и высокий парень подошли к нашему столику. Он продолжал обнимать ее за плечи, пока она не стряхнула его руку. Высокий опять попытался ее обнять, и Билли раздраженно обернулась к нему:

– Ты вообще что себе позволяешь?

Было видно, что он счел это шуткой. Ведь они только что обжимались на танцплощадке, причем явно за гранью приличий.

Коротышка сказал:

– Все, я домой.

Он попрощался со мной и выжидающе посмотрел на приятеля. Кажется, даже он что-то почувствовал. Что все идет вовсе не так, как задумано.

Но высокий, похоже, серьезно запал на Билли.

– Ты иди, если хочешь. А мы еще потанцуем.

– Нам тоже пора. Морган?

Я схватила сумку и поднялась из-за стола. Билли уже направлялась к выходу. Она попросила меня сесть за руль и бросила мне ключи.

Когда я заводила машину, высокий парень постучал пальцем в мое окно и крикнул Билли:

– Давай вылезай и продолжим.

– Меня ждет мой парень, – крикнула Билли в ответ.

– Значит, тебя ждет твой парень. – Его лицо налилось кровью. – То есть ты, городская штучка, приехала в нашу глушь, чтобы потрахаться с местными? Это ты так развлекаешься?

– Помнишь девушку в баре? Такая блондинка. Сидит, пьет одна. Спроси у нее, от какой песни ее пробивает на слезы, но она стесняется в этом признаться? – Произнося эту фразу, Билли смотрела на меня в упор. Сначала мне показалось, что в ее взгляде сквозило презрение, но потом я поняла, что это была скорее досада – ей пришлось выдать себя с головой. Хотя, возможно, так было задумано. Билли опять повернулась к парню: – Передашь мне ее ответ, и я вернусь с тобой в бар. – Он пошел прочь. – Господи, какие они все-таки предсказуемые, мужики.

Она все продумала. Выбрала подходящий момент. Избавилась от свидетелей, провернула все так, чтобы я сама села с ней в одну машину на пустынной стоянке.

Я схватилась за ручку двери, но Билли не дала мне сбежать.

– Поехали, – сказала она, наставив на меня пистолет.

– Куда ехать?

– Пока прямо на юг.

Я подумала, не разбить ли машину, но испугалась, что пистолет может выстрелить. Пришлось сделать так, как велела мне Билли. Ощущение нелепости происходящего почти пересилило страх. Мои руки, лежавшие на руле, совсем не дрожали. Я сама удивлялась собственному спокойствию.

– Сегодня какой день недели? Пятница? – спросила Билли. – Завтра вечером гости отеля «Король Эдуард» в Торонто начнут жаловаться на дурной вкус воды.

Я не понимала, о чем она говорит. Я взглянула на пистолет. Он был снят с предохранителя.

– Мертвое тело в воде – скажем, тело, попавшее в водонапорную башню, – разлагается в два раза быстрее, чем просто на воздухе. Примерно через сорок восемь часов оно выпускает достаточно газов, чтобы это стало заметно.

– И кто там, в водонапорной башне?

Но я уже знала ответ. Знала, кто заплатил за номер в отеле. Я перестроилась в другой ряд, чтобы все-таки попытаться удариться боком о бетонное заграждение, со стороны водительского сиденья. Если мне хватит смелости. Я была не уверена, что смогу контролировать машину после удара на скорости сто километров в час.

– А то ты не знаешь.

Я лихорадочно соображала, как для меня будет лучше: прикинуться дурочкой или выложить карты на стол.

– Откуда мне знать?

– Методом исключения.

– Я догадываюсь, кто это. Но не понимаю причину.

– Тебе интересны причины. А мне интересно, как ты сама думаешь, почему в этой башне она, а не ты.

Это был не риторический вопрос.

– Вот и я задаюсь тем же вопросом.

– Закон причинно-следственной связи действует далеко не всегда, – сказала Билли, внезапно развеселившись. – В смысле, бывают в жизни огорчения.

Я старалась держаться на скорости сто километров в час. Впереди показалась развилка: на юг – Нью-Йорк, на запад – Нью-Джерси.

– Нам куда?

– Давай в город.

Я сделала, как она сказала, но при этом со всей силы надавила на клаксон, рассудив, что Билли не станет стрелять в меня на такой скорости. Но она выстрелила. Подняла пистолет и выстрелила в крышу.

Я закричала.

– Если уж после такого никто не бросится на помощь, то бибикать и вовсе бессмысленно. Давай лучше поговорим. После того, как Беннетт нас покинул, мне даже поговорить было не с кем.

– В то утро он сам был намеченной жертвой?

– У меня нет однозначного ответа на этот вопрос.

Но я знала, что ответ есть. Я знала, что в то утро у них было назначено свидание. В моей постели.

Билли достала из бардачка пачку жвачки.

– Хочешь? Она без сахара.

Я оторвала от руля одну руку и подставила Билли ладонь. Свободной рукой она вынула пластинку жвачки из фантика и положила ее мне на ладонь.

– С Самантой все было просто. Ты сама ей сказала, что он мертв. А я ей написала: «Я жив». Кому из нас она поверила, тебе известно. Так что мне оставалось только вызвать ее в Торонто.

– И что же, Саманта покончила жизнь самоубийством?

Значит, Билли ездила не на острова, а в Торонто.

– Саманта не умела плавать, такая вот незадача. Лучше спроси меня о Сьюзен.

– А Беннетт знал, что ты замышляла?

– Сьюзен стала меня утомлять. Такая вся правильная и серьезная: мы должны помогать бездомным, мы должны помогать бездомным… Я сказала Беннетту, чтобы он прекратил с ней встречаться. Он меня не послушал, пришлось убирать ее самостоятельно. Так что, как ты понимаешь, Беннетт сам виноват, что все так получилось. Хотя это скучно – искать виноватого, да? Что нам это дает?

Бензина в баке почти не осталось. Я сказала об этом Билли, и она ответила, что это не страшно – мы уже почти на месте.

– Про Пэт не хочешь спросить?

– Это была ты. Там, в лесу.

– Вот кем надо быть, чтобы не оборудовать студию туалетом? Мне, кстати, не нравятся ее художества, а тебе? – Билли не стала дожидаться ответа. – А вот Беннетту они нравились. Он следил за ее «творческими успехами». Он считал, что ее обнаженные автопортреты со свиными сердцами демонстрируют смелость, которую он раньше в ней не замечал. До того, как ее бросил. Он меня уговаривал, чтобы я купила один из этих портретов. Говорил, это будет хорошее вложение денег. Но когда я в тот вечер увидела их у нее в мастерской, они лишь подтвердили мои опасения. Какая в них смелость? Я имею в виду, это же не человеческие сердца. То, что я с ней сделала, можно считать нашим совместным художественным проектом.