Крис Юэн - Прибежище

Я задумался над тем, что рассказала детектив-сержант. Понятно, куда она клонит. Да, я был погружен в свое горе, впал в мрачное состояние в связи с гибелью Лоры, меня буквально захлестнул ужас от того, что она с собой сделала, но я вполне видел то столпотворение, что началось вокруг. Набежали всякие доброжелатели. Посыпались письма с соболезнованиями. Однако поминальная служба прошла сравнительно скромно. А ее освещение в прессе и на радио было весьма сдержанным. Жители острова и без того знали, что случилось с Лорой. Может, до сих пор это обсуждают. Но это не превратилось в спектакль, каким могло бы стать.

– Так что насчет коттеджа и пропавшей девушки? – спросила Ребекка. – Почему версию Роба по поводу этого происшествия полностью отвергли? Уж это-то не имеет никакой связи ни с каким уважением.

Тир задумчиво покусала губу.

– Я все-таки скажу, что и тут было кое-что от уважения. Именно поэтому Шиммин сам явился в больницу – вместе со мной. Как я уже говорила, мне не до конца доверяют, считают, что я могу кого-то обидеть или оскорбить, понимаете?

– Но это далеко не все, не так ли?

– Да, не все. А если честно, то я так и не поняла, в чем тут дело. Но Шиммин тут же велел мне не особенно там ковыряться, вокруг этого коттеджа. Ну, я привезла туда слесаря, мы вскрыли замок, я все там прошерстила, а в итоге получила хорошего пинка под зад. Иначе вы бы со мной сейчас не беседовали.

Тир подвигала бровями.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила Ребекка. – Вас отстранили от службы?

– Все бы вам знать, принцесса. Нет, не отстранили. В данный момент я нахожусь в длительном отпуске . Дали мне время поразмыслить над собственным поведением.

– Ну и как продвигаются эти размышления?

– В смысле моего поведения не слишком хорошо. Но, рассуждая о том, что произошло в коттедже, я пришла к некоторым заключениям.

– И к каким именно?

– А к таким, что скрытые камеры видеонаблюдения и микрофоны, а также пропавшие девицы – это совсем не то, во что станет совать нос умный коп. И Шиммин уже это знал. Именно поэтому он запретил мне задавать вопросы. Не потому, что хотел что-то спрятать. А потому, что не хотел, чтобы мы нашли такие ответы, с которыми нам не справиться.

Я все еще держал в руке кружку с чаем. Коже было горячо. Я еще не отпил ни глотка и решил повременить. Ребекка задвигалась на диване. Вроде бы мы заполучили практически все, на что могли рассчитывать. Но все равно ощущение такое, что мы потерпели поражение.

– Имя Мелани Флеминг вам о чем-нибудь говорит? – спросил я.

– Не-а. Вроде ни о чем.

– Тогда нам пора. Мы и так отняли у вас достаточно много времени. – Ребекка встала, выпрямилась и поставила свою кружку на ковер на полу.

Я сделал то же самое.

– Что ж, ступайте, – сказала Тир. – Но примите один совет. Сами как следует все это обдумайте, поразмыслите. Из разнюхивания и расследования того, что произошло в этом коттедже, ничего хорошего не выйдет. Не буди лихо, пока лихо тихо, понимаете?

Лукас с трудом выбрался из такси и захлопнул за собой дверцу. Гостиница была построена в роскошном викторианском стиле, многоэтажная, и располагалась она на набережной Дугласа лицом к морю и рядом с красивым зданием театра. Характерной чертой первого этажа были эркеры с выгнутыми стеклами. Лукас видел хорошо одетых мужчин и женщин, сидящих за круглыми столиками, покрытыми накрахмаленными белыми скатертями. Они ели и пили вино из сверкающих бокалов.

Лукас подумал о грязной одежде. Вспомнил свой неряшливый внешний вид. Обругав себя за такие мысли, начал подниматься по ступеням. Забирался на каждую последующую, подтягивая раненую ногу и стараясь не сгибать колено.

Вестибюль производил должное впечатление. Высокий потолок, блестящий мраморный пол, огромные кадки с декоративными растениями и цветами, служащие в униформах за полированной стойкой сбоку. Сейчас дежурили двое таких, мужчина и женщина, и как только они заметили пришельца, тут же все свое внимание сосредоточили на экране компьютера, встроенного в стойку. Похоже, они предполагают, что этот тип сразу же уйдет, не вступая с ними ни в какие переговоры. Но уходить Лукасу не пришлось.

Из огромного кресла, упрятанного за одной из цветочных кадок, появился Андерсон. На нем был отличный синий костюм и белая рубашка. Воротник рубашки расстегнут, а костюм маловат на целый размер, что лишь подчеркивало мощную мускулатуру американца.

Он стремительно подошел к Лукасу, на ходу застегивая пиджак, пожал ему руку и похлопал по плечу как уважаемого делового партнера. Его глаза скользнули по выпуклости под старым свитером Лукаса. Американец улыбнулся, продемонстрировав при этом много зубов, но не слишком много радости. Потом приобнял Лукаса за плечи и повел через вестибюль к открытому лифту. Нажал на кнопку верхнего этажа и дождался, когда закроются двери, прежде чем развернуть Лукаса лицом к себе и вырвать пистолет из-за пояса его штанов быстрым и ловким движением.

– Что у тебя там, под свитером? – спросил Андерсон, выщелкивая из пистолета магазин, а затем засовывая ствол и магазин себе в карман.

– Его ноутбук.

– А что у тебя с ногой?

– Я же вам говорил. В меня стреляли.

Лицо Андерсона не отразило никаких эмоций.

– Рана тяжелая?

– Думаю, да.

Андерсон мотнул головой:

– Ты бы не мог ходить, если б она и впрямь была тяжелая. И ты ведь знаешь, мы не можем отправить тебя в больницу. Здесь это невозможно. Но я тебе укол сделаю, болеутоляющий.

Лукас с трудом сглотнул:

– Они прихватили Питера.

– Питер жутко подвел мистера Зеегера. – Андерсон положил ладонь Лукасу на плечо. – А ты везучий малый, Лукас. И получишь второй шанс.

Двери лифта разошлись и открыли перед прибывшими пустой и тихий коридор. Темно-синий ковер, богатый, дорогой. На стенах синие в кремовую полоску обои.

Андерсон подвел Лукаса к полированной деревянной двери. Три раза постучал, дождался приглушенного ответа, потом с помощью карточки-пропуска открыл дверь.

Номер люкс был просторный и немного затемненный. Сбоку имелась хорошо устроенная кухня, прямо располагалась огромная гостиная с множеством диванчиков и кресел и со стеклянным обеденным столом.

Мистер Зеегер сидел в кресле в дальнем конце затемненной комнаты под мощным торшером, свет которого обесцвечивал его волосы и темнил кожу. Когда он поднял голову, оторвавшись от бумаг, которые изучал, его лицо показалось Лукасу лишенным плоти голым черепом.

– Садитесь, Лукас, – сказал он. – Вы скверно выглядите.

Лукас прохромал через гостиную к креслу, обращенному к мистеру Зеегеру, и скривился от боли, когда опустился в него. Мистер Зеегер, казалось, был собран и ничем не взволнован. Одет он был небрежно – в кашемировый джемпер и светло-синюю рубашку.