Крис Юэн - Прибежище

Белые корпуса яхт, стоящих в гавани яхт-клуба Дугласа, сверкали в свете уличных фонарей, окружающих всю бухту. Ребекка провела машину мимо паромного причала и свернула налево, на узкую дорогу, взбирающуюся на вершину мыса. Мы проехали мимо серии террасных домов, миновали небольшой промышленный участок, и перед нами открылся роскошный вид: внизу раскинулась подковой бухта Дуглас-Бэй. Сказочные фонари по периметру променада горели мягким дрожащим желтым светом, в окнах отелей и домов, стоящих вдоль набережной, светились огоньки. Причал парома весь сиял в мощном свете прожекторов. А впереди и выше светился приземистый квартал роскошных дорогих домов, занимавший здесь наиболее удачное положение. Оттуда открывался самый лучший вид.

Я велел Ребекке свернуть вправо, и мы подъехали к разваливающемуся кирпичному строению, имевшему вид замковой башни с двумя арочными проездами сквозь нее. Над арками белой выцветшей краской были выведены слова «МАРИН-ДРАЙВ». Дорога совершенно темная, без разметки и фонарей, так что Ребекке пришлось включить дальний свет, как только мы въехали под арку.

Далеко ехать не пришлось. После поворота мы проехали еще несколько сотен метров, и свет фар ударил в прозрачный целлофановый сверток сбоку. Это был полузасохший букет умирающих белых роз. Мама положила его здесь, отметив место, где Лора рухнула с утеса вниз.

Я не был здесь со времени самого несчастного случая, но все оставалось таким же, как я и ожидал. Провал в ограждении, тянущемся вдоль дороги, в котором отсутствовали несколько бетонных столбиков, и натянутая между ними проволока. Из тех столбиков, что остались на месте, один наклонился под острым углом, наполовину вырванный из земли силой удара машины Лоры, прорвавшей проволоку ограждения. Осколки стекла по-прежнему блестели на гравии в свете наших фар. Видимо, это были осколки передних фар машины сестры.

Ребекка остановила автомобиль на некотором расстоянии от места катастрофы. Мотор работал на холостом ходу. Я немного опустил боковое стекло и почувствовал на лице дуновение морского бриза. Был слышен шум прибоя далеко внизу. Шорох и плеск волн, бьющихся об основание скалы. Крики чаек, возвращающихся в свои гнезда.

Ребекка выключила движок и убрала дальний свет. Вышла из машины и пошла сквозь лучи ближнего света фар к букету. Нагнулась, прочитала, что написано на карточке, потом выпрямилась и посмотрела вниз, за край обрыва.

Я не собирался идти следом за ней и продолжал сидеть в салоне, когда Льюис развернулась и пошла назад. Она наклонилась к моему приоткрытому окну:

– Фонарик не достанешь? Он у меня в рюкзаке.

Фонарик оказался тяжеленьким, с ребристым металлическим корпусом, холодным на ощупь. Фирмы «Мэглайт». Я опустил боковое стекло до предела и передал его Ребекке. Она нажала большим пальцем на кнопку выключателя и направилась обратно к дыре в ограждении, зигзагами луча освещая себе путь. Я смотрел, как Льюис направила луч в темноту внизу. А сама отошла на несколько шагов в сторону, внимательно изучая провал. В свете фонарика мелькнуло что-то белое. Чайка.

Через пару минут Ребекка поманила меня к себе, помахав рукой, держащей фонарь. Слепящий луч вонзился в ночное небо.

Я для себя решил, что останусь на месте. Хотел было помотать головой и сообщить ей, что мне там делать совершенно нечего. Но Ребекка настаивала на своем, словно что-то там нашла и мне необходимо это тоже увидеть.

Я толчком распахнул дверцу. Выбрался из машины. Ноги онемели и не гнулись, словно колени заклинило. Ботинки захрустели по гравию сбоку от дороги. Воздух здесь, наверху, был сырой и холодный. Вдали слышались крики чаек. Шорох и шлепки прибоя. Темнота, казалось, полностью поглощала желтый свет наших фар.

– Хочу тебе кое-что показать, – сказала Ребекка.

У меня пересохло в горле. Я подвигал челюстью. Сглотнул слюну.

– Ничего особо скверного, – уточнила Льюис.

Ей-то легко говорить. А я уже много недель все стараюсь отгородиться от реальной картины этого места, не вспоминать о нем. Мне вовсе не хотелось думать о долгом падении на острые камни внизу или считать проклятые секунды мучений, что испытывала Лора, пока ее машина, кувыркаясь, летела вниз. Я не желал знать, каким был удар, неотвратимый и безжалостный. И каким внезапным и абсолютным был его результат.

Травяное покрытие в том месте, где стояла Ребекка, было все взрыто и содрано. Результат воздействия нескольких факторов, как я понял. Когда машина Лоры в момент удара вспорола мягкую землю, в ней остались следы пробуксовки колес. Проволока ограждения в течение доли секунды удерживала машину, прежде чем инерция движения и сила тяжести превозмогли ее прочность, и бетонные столбики выдрало из грунта вместе с градом комков земли. А потом еще глубокие следы промяла тяжелая техника, которой пользовались спасательные службы, чтобы вытащить то, что осталось от машины Лоры, обратно на дорогу.

– Видишь? – спросила Ребекка.

И направила луч фонаря за край обрыва. Я не сильно страдаю от головокружений. Во всяком случае, не слишком сильно. Но сейчас чувствовал себя крайне неустойчиво. В ногах появилась предательская дрожь. Мне уже виделось, как я соскальзываю вниз. Или просто падаю. Словно чьи-то невидимые руки толкают меня вперед.

Я опустил голову и бросил короткий взгляд вниз. Но успел заметить, что провал совсем не такой, каким я ожидал его увидеть. Я посмотрел еще раз. Обрыв был крутой, несомненно, однако это был отнюдь не отвесный склон. Склон уходил вниз под довольно острым углом и опускался так метров на пятьдесят или около того, а потом выравнивался, после чего резко обрывался и оканчивался в неглубокой, заросшей травой впадине на вершине намывной отмели, уходящей в море. Мощный луч фонаря Ребекки высвечивал там какие-то беловатые обломки и куски металла. В земле были прорыты две глубокие колеи. Никаких сомнений, это именно то место, куда врезалась машина Лоры.

– А теперь посмотри вот сюда, – сказала Ребекка.

И повела меня вправо, через свет автомобильных фар, а потом снова направила луч своего фонаря вниз, за обрыв. В этом месте, куда она меня привела, ограждение было цело. Я оперся о бетонный столбик и заглянул вниз. Обрыв словно бросился из темноты мне прямо в лицо. Крутой вертикальный обрыв, уходящий в пенящиеся волны на далеком дне. Поверхность скалы была шероховатой и неровной, полной щелей и острых выступов.

– С противоположной стороны то же самое, – сказала Ребекка.

– И что с того?

– А то, что машина твоей сестры свалилась в очень интересном месте. Это единственная точка на данном отрезке дороги, где нет крутого обрыва.

Я отступил от края и посмотрел туда, где машина Лоры рухнула со скалы.