Виктор Каннинг - Венецианская птица

– Если Нерви так хорош, то почему же он не лидер какой-нибудь партии?

– Потому что знает, что принесет больше пользы, не будучи ни в какой партии. Когда на Тольятти совершили покушение и он чуть не погиб, гражданскую войну предотвратил не премьер-министр Шельба со своей полицией, а именно Нерви. Да, он предотвратил катастрофу, и к нему прислушались. Но если бы стреляли тогда в него, а не в Тольятти, то страна погрузилась бы в хаос. Вы зря улыбаетесь, синьор. Сходите, послушайте его – если бы я был здесь, то обязательно бы вас пригласил, – и сами все поймете. Сегодняшняя Италия – пороховая бочка, в любой момент она может взорваться. Крестьянам нужна земля, рабочим в городах – достойная справедливая плата за их труд. Мы устали от политиков, которые кормят нас обещаниями.

Мерсер слушал и удивлялся пафосу этого человека. Сам он был далек от политики, но решил обязательно пойти и послушать Мадео Нерви, чтобы понять, почему им восхищаются такие разные люди, часто соперничающие друг с другом на политическом поприще.

Мерсер проводил Орлино обратно к дому рядом с театром «Феникс», постоял рядом в затененном холле. Орлино предлагал зайти, еще выпить, но он отказался, обещая навестить его до отъезда в Турин.

– Извините за любопытство, синьор, я вижу, вы постоянно о чем-то думаете. О чем?

– Если бы я знал, то обязательно вам рассказал.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? Я потерял ноги, но не глаза. Сегодня утром Мария сказала, что вы уехали из Венеции на шестичасовом поезде.

– Я передумал.

Орлино грустно кивнул:

– Адриана скоро придет, принесет мне книги. Но вы зря надеетесь. Тут вам ничего не светит.

– Вы неправильно меня поняли, – отрывисто произнес Мерсер. – Я остался не из-за Адрианы. Она меня совершенно не интересует.

Орлино мягко рассмеялся и потер щетину на подбородке.

– Если это так, синьор, и вы вернулись не из-за Адрианы, то я советую вам передумать еще раз, поскольку в десять часов вечера отходит поезд на Милан, где вы сможете пересесть на парижский. Она не для вас, синьор…

Он покатился в коляске, а Мерсер покинул кафе, опустив голову, погруженный в мысли. В подъезд вошла женщина, он посторонился, чтобы пропустить ее, и неожиданно услышал голос Адрианы:

– Добрый вечер. Минелли сказал, что вы уехали на шестичасовом поезде.

Мерсер резко поднял голову. Она стояла, освещенная мягким вечерним светом, еще красивее, чем обычно. Под мышкой три книги. Он холодно скользнул по ней взглядом, удивляясь полному отсутствию эмоций. Посмотрел на часы.

– Да, действительно, уже прошло почти два часа, а я все еще здесь.

– Вы не уехали сегодня?

– И завтра тоже.

– Я не поняла…

Мерсер полез во внутренний карман.

– Наверное, не надо пытаться что-либо понять. Разумеется, вы цените меня невысоко, однако запомните: я не из тех, кого можно купить.

– О чем вы говорите?

– К чему притворяться? Это совершенно излишне. – Он протянул конверт с деньгами. – Верните это сами знаете кому и скажите, что со мной подобные номера не проходят.

Мерсер повернулся и вышел на вымощенную булыжником мостовую.

Адриана услышала, как большие часы на площади Святого Марка пробили один раз, а затем их примеру последовали остальные куранты города. Она лежала в постели в темноте. Злость не давала ей заснуть. Никогда еще Джано не выводил ее из себя. Да, она его любила, но ее раздражала самоуверенность этого человека, граничащая с глупостью.

Дверь спальни тихо отворилась. Тишина в комнате была настолько полной, что слышалось его дыхание.

– Не спишь?

– Нет.

– Прости, что сегодня так поздно. Попасть сюда не всегда легко.

Он прошел по комнате, налил воды из графина. Его силуэт обозначился на фоне окна, но вскоре слился с мраком комнаты, когда он сел в кресло.

– Посиди пока там.

– Почему? – удивился Джано.

– Потому что мне так легче будет сказать то, что я хочу.

Он тихо рассмеялся, но остался сидеть.

– Что я такого сделал, дорогая?

– Откуда у тебя деньги?

– Какие деньги?

– Которые по твоему поручению дали англичанину, а он мне их сегодня вернул.

– Неужели?

– Да. Где ты их взял?

– Одолжил у Бориа. Этот Мерсер достал меня, и я решил, что в такой ответственный момент от него лучше избавиться.

– Но он по-прежнему здесь.

– Знаю.

– И что ты собираешься теперь делать?

– Пусть Бориа решает. Это его проблемы.

Адриана села в постели, положив руки на прохладный шелковый пододеяльник.

– Надо было спросить меня. Я бы сказала, что этого человека купить нельзя.

– Иными словами, он святой. Новоявленный Эдуард-мученик. – Джано усмехнулся, понимая, что стоит ему только обнять ее, и злость сразу исчезнет.

– Он не святой. Но у него есть принципы, каких никогда не было у тебя. И не важно, как он относится к тому, чем занимается. Ты полная ему противоположность.

– Ну и что тебе больше нравится, моя голубка?

Адриана помолчала.

– Быть таким, как он, труднее.

Джано встал.

– Не много ли ты о нем думаешь? – В его голосе прозвучала ревность.

– Я слишком много думаю о тебе. Потому что люблю, несмотря на все твои недостатки. Граф спросил, зачем тебе понадобились деньги?

Джано стоял у постели, а она лежала на спине, спрятав руки под одеяло, почему-то не желая, чтобы он к ней прикасался, пока не ответит.

– Зачем ему было спрашивать? Он сам предложил.

– Решил откупиться?

– Да. С этим человеком надо было что-то делать. Сначала он влез в галерею, пытался там что-то разнюхать, потом явился к тебе, вел разговоры о гибели Больдеска и о том, что я жив. Согласись, деньги – самый гуманный способ отделаться от человека.

Адриана молчала.

– Что тебя беспокоит, дорогая?

– Мне кажется, вы с графом скрываете от меня что-то.

– Нет. Он помогает мне выехать из страны. Разве это плохо?

Она собиралась ответить, но его руки охватили ее голые плечи, и вот уже их губы слились в поцелуе. Злости и тревоги как не бывало.

Официант, обычно приносивший Мерсеру завтрак, заболел, и сегодня явился бармен Тио. Мерсер сел в постели, потянулся за сигаретой. Бармен раздвинул на окне шторы.

– Черт возьми, священники взывают к терпению, но на свете есть много такого, что раздражает и портит жизнь.

– Например? – спросил Мерсер, наливая себе кофе.

– Пробка, застрявшая в бутылке. Или женщина, которая говорит: «Не надо, ты помнешь мне платье», или жена хозяина, вымещающая злость на работниках из-за болей в своем огромном животе, или кошка, которая гадит в темных закутках чулана. Да много чего противного, синьор. Вот официант занемог, наверное, нежится сейчас с женой в постели, а мне за него отдуваться. – Он поймал сигарету, которую ему бросил Мерсер.