Рэй Брэдбери - Голливудская трилогия в одном томе

Шаркая ногами, он прошелся по кругу. Мне кажется, я даже слышал скрип его старых костей.

– Ну! Ну же! – Он изобразил на лице муку.

– Мистер Метафора!

– Ты знал! – Он свалился без чувств.

Я тут же склонился над ним, в полном смятении. И вдруг он вытаращил на меня один глаз.

– Это же было кулуарное имя, не для всех! Приподнимите меня повыше. Раттиган сбежала… из-за меня, – выпалил он без всякого перехода. – Я ее напугал. Я хотел… это была инсценировка. Кто-то ведь должен был, наконец, заинтересоваться, когда жили все эти Полли-Молли и существовали ли они вообще. И мне сам бог велел это сделать – не будь я Фейджин, Марли Скрудж, Гамлет и Квикли в одном лице… Признаюсь, с годами меня все больше мучила ревность. Я все сильнее злился, вспоминая, как сначала заполучил, а потом потерял ее. Злился, но ничего не предпринимал. Помните, как Гамлет откладывал расправу над коварным злодеем, убившим призрака его отца? В это время Офелия и Цезарь жаждали крови… Шли годы, злоба накапливалась… Вскоре одно только воспоминание о Констанции поднимало у меня в груди целую армию мстителей. И вот, когда мне перевалило за девяносто, все во мне поднялось и потребовало возмездия. Я не нашел ничего лучшего, как послать Констанции эту дурацкую Книгу мертвых. Старый дурак! Наверное, это из-за меня она от всех и сбежала…

Мистер Метафора помолчал, переводя дыхание.

– Вызовите «Скорую», – сказал он. – У меня сломаны берцовые кости и грыжа в паху. Вы записали все это?

– Потом запишу.

– Не откладывайте. Пишите сразу. Через час я буду уже в Валгалле [381]излагать все это статуям. Где моя кровать?

Я уложил его в кровать.

– Ради бога, успокойтесь, – сказал я. – Вы говорите, послали Констанции Книгу мертвых?

– В прошлом месяце Женская Лига кино организовала какую-то вшиво-блошиную распродажу актерского барахла. Мне перепало несколько карточек Фербенкса, рукопись песни Кросби [382]…но это не важно. Главное, что там же я откопал старую записную книжку Раттиган, всю исписанную телефонами ее бывших хахалей. И вот тут-то меня и переклинило. Старый хрен, я почувствовал себя змеем-искусителем. Продался дьяволу по дешевке – испил яду… Подумал: почему бы не отнять у Раттиган спокойный сон? Дождался, когда ее не будет, подкинул ей Книгу мертвых и был таков… Наверное, она там чуть не обделалась от страха?

– Да уж не без этого… – Я вгляделся в ухмылку, блуждавшую на лице мистера Квикли. – Так-так. Значит, к смерти почтенного господина с Маунт-Лоу вы не причастны?

– Вы про того губошлепа, которого Констанция бросила первым? Что – этот старый болван дал дуба?

– Представьте, его убили газеты.

– Представляю – газетные критики делают это на раз-два.

– Да нет, не критики. На него свалились две тонны старых номеров Tribune.

– Какая разница как, – главное, что убили.

– И Царица Калифия – тоже не ваших рук дело?

– А-а-а… Эта. Ноев ковчег, каждой твари – с три короба наврали. Высоко/низко, холодно/горячо. Верблюжье дерьмо, лошадиные яблоки. Это которая сказала Констанции, куда идти, – и та пошла? Что – тоже скончалась?

– Упала с лестницы.

– Не, я не сталкивал.

– А потом еще священник…

– Братец ее? Тоже не я. Калифия сказала ей, куда идти. А священник – прямиком отправил к дьяволу! Ну, Констанция и пошла… Скажите, а этот-то от чего? Нет, вы посмотрите – все! Все уже поумирали, прости господи!

– Она просто… слишком сильно на него накричала. Я так думаю, что это она.

– Накричала? И вам известно, что именно она кричала?

– Нет.

– А мне – да.

– Вам?..

– Вчера ночью я слышал голоса, думал, что во сне. Вернее, один голос – кажется, ее. Думаю, мне она кричала то же самое, что и бедолаге священнику. Хотите узнать что?

– Жду с нетерпением.

– Ну, так вот. Она кричала: «Как мне вернуться, где следующий след, как мне вернуться?»

– Вернуться?

Веки Квикли дрогнули, как стрелки прибора, который показывал движение мысли. Он всхрапнул.

– Брат указал ей, куда идти, и она пошла… Но потом она сказала: «Я заблудилась, покажите мне дорогу»… Значит, Констанция хочет, чтобы ее нашли… Верно?

– Да. Или нет… Бог ее разберет!

– Похоже, она и сама ничего не разберет. Наверное, из-за этого и все ее вопли. А мне плевать. У меня дом крепкий – из кирпича. Мой – уж точно устоит.

– У других что-то не очень устоял.

– У первого мужа, у Калифии и у братца?

– Боюсь, это слишком долгая история.

– И путь до дома ваш далек? [383]

– Да.

– Только вот не надо строить из себя бешеную курицу – куда меня посадят, такие я и снесу яйца… Красный галстук? Будут красные яйца. Синий ковер? Вот вам синие. Розовый лифчик? Розовые… Как я. Видите вон ту клетчатую простыню?

– Клетчатую?

На самом деле простыня была белая – и я сказал ему об этом.

– У вас плохое зрение… – Он уставился на меня. – И вы, уж точно, слишком много болтаете. Вы меня утомили. Всего хорошего… – Веки его захлопнулись.

– Но, сэр…

– Я занят, – пробормотал он. – Как меня зовут?

– Фейджин, Отелло, Лир, О’Кейси [384], Бут [385], Скрудж…

– Да-да-да-да… – И он захрапел.

Такси отвезло меня обратно к морю, в мое бунгало с видом на океан. Я должен был все переварить и обдумать.

И тут в мою дверь словно ударил отбойный молоток: бумс!

Не дожидаясь второго удара, с которым она вылетит к чертям, я бросился открывать.

Луч фонарика, бьющий сквозь бриллиант дверного глазка, чуть меня не ослепил.

– Наш пламенный привет Эдгару Уоллесу! [386]Давай уже, открывай, ты, мудила! – раздался голос из-за двери.

Я чуть не провалился сквозь землю от такой наглости – назвать меня Эдгаром Уоллесом, поставить рядом с этим дешевым статистом из массовки!

– Кого я вижу – Фриц! – выкрикнул я, открывая дверь. – Давай уже, заходи, от мудилы слышу!

– Захожу, захожу!

Фриц Вонг прошелся по ковру так, как будто выбивал из него пыль или разнашивал армейские ботинки. Затем со скрипом остановился, и, выхватив откуда-то из воздуха монокуляр, уставил его прямо на меня.

– Постарел! – радостно воскликнул он.

– Ты тоже! – парировал я.

– Нарываешься?

– Учусь у тебя!

– Осади лошадей.

– Ты первый начал! – набычился я. – Сам-то понял, кем ты меня обозвал?

– А что – Микки Спиллейн [387]было бы лучше?

– Да пошел ты!

– Ну, а если… Джон Стейнбек?

– Ладно, пойдет… Только не ори – достал уже.

– Вот так нормально? – Он перешел на шепот.

– Нет, все равно громко.

Фриц Вонг громогласно расхохотался.

– Узнаю своего ублюдка-сынка!

– Узнаю своего сифилитика-папашку!

Неистово гогоча, мы сцепились в железной хватке, которую принято называть дружескими объятиями. Фриц Вонг вытер глаза.

– Ладно, с формальностями покончено, – прорычал он. – Как ты?