Ник Пиццолато - Остров пропавших душ

Бармен поднял брови, и складки у него на лбу побелели. Погладив аккуратно подстриженную козлиную бородку, он сказал:

– Мне кажется, я знаю, кого вы имеете в виду, приятель. Хотя она здесь и не работает. Пару раз она заходила в этот бар. Сидела до тех пор, пока к ней кто-то не подсаживался. Сидела и курила, пока ей не предлагали выпить.

– Правда?

Он с улыбкой кивнул.

– Ежели вам нужна компания, то я знаю нескольких девочек. Могу позвонить, если желаете.

– Нет. Мне нужна только она.

– Что ж. Насколько я знаю, она заходила сюда дважды. Руководство велело мне сообщить, если она появится еще раз. Сами понимаете – место у нас приличное.

Я осмотрел выкрашенные кистью стены, на которые были наклеены кусочки золотой бумаги, макеты Колизея и падающей башни из папье-маше.

– Я имею в виду, что здесь каждый занимается своим делом. Поэтому ей лучше перейти в гостиницы или куда-нибудь еще в этом роде. Здесь для таких дел не место.

– Ну, хорошо…

Я встал со стула и протянул ему еще пятерку за приятную беседу. Было легко представить себе Рокки, пришедшую сюда в первый раз: может быть, она даже не стала заполнять заявление на работу, а просто села в одиночестве в баре. Кто-то к ней подошел, или она взглянула на кого-то так, как умеет это делать. А через несколько часов Рокки вернулась в мотель, с деньгами и с якобы найденной работой.

Я медленно проехал Харборсайд, спустился вниз по Розенберг-авеню и двинулся в сторону дамбы. По пути я видел людей, копошащихся на пляже с грязно-серым песком. Солнце уже садилось, и поэтому все было окрашено в ярко-красный свет. Его лучи проникали через ветровое стекло, как волны накатывающегося пожара. Я внимательно высматривал копну светлых волос. Мужчина, с закрытым газетой лицом, лежал, согнув ноги, на скамейке у автобусной остановки. Женщины в бикини появлялись и вновь исчезали в слепящем дневном мареве. Мужчина стоял с большой шарманкой, которая играла техасский рок. Одна полоса движения была захвачена молодежью. Эти загорелые, стройные тела вызывали у меня чувство неприятия – я никак не мог привыкнуть к тому, что они все воспринимали как естественную данность – время, возможности и уверенность в том, что все им что-то должны. Над их головами летали фрисби [60], и мне казалось, что для некоторых из них жизнь была нескончаемым солнечным праздником; я слушал их голоса и наблюдал за тем, как они смеются и гоняются друг за другом, как молодые щенки. Я не мог представить себе Рокки в такой компании. Масса вещей на свете происходит не так, как должна происходить.

Прежде чем вернуться домой, я остановился около магазина скобяных товаров и купил упаковку мусорных мешков, способных выдержать двойную нагрузку, и тридцать футов полудюймового каната.

Приехав в «Изумрудные берега», я заглянул в офис и увидел там Дехру и Нэнси, которые, сидя за столом, играли с Тиффани в какую-то настольную игру. Девочка выглядела свежей и ухоженной в своем желтом льняном платьице. Когда кубики упали, она захлопала в ладоши, увидела меня и помахала мне ручкой.

Нэнси вопросительно подняла брови, но я смог только отрицательно покачать головой. Женщина подошла ко мне.

– Вы были правы, – сказал я ей. – Она там не работает. И никогда не работала. Я не знаю. Я покрутился по улицам, но никого не увидел.

– Святые угодники. – Нэнси уперлась руками в бока. – И что же теперь делать?

– А до какого числа у них комната? Я не помню, за сколько я заплатил.

– Кажется, у вас у всех заплачено до послезавтрашнего дня.

– Пари, что к этому времени она вернется.

– Да неужели?

– Уверен, что она знает, когда заканчивается оплата. И она вернется за малышкой. Если нет, то я начну объезжать все мотели подряд.

– А вы думаете, что с ней все в порядке? С ней ничего не случилось?

– Прошло слишком мало времени, чтобы начинать беспокоиться. – Я пока не позволял себе никаких мрачных мыслей.

Нэнси оглянулась на окна офиса. Последние лучи солнца скрылись за окрестными домами, и воздух превратился в мрачную багряную дымку. Был слышен счастливый смех Тиффани.

– Но что же с ней тогда случилось? Ведь у нее на руках такая малышка. Что могло произойти?

– Не знаю. Не могу сказать. Вы же знаете, как это бывает с некоторыми людьми. С ними всегда происходит что-то неожиданное. И обычно – в то время, когда они еще молоды. И изменить их совершенно невозможно.

– Но ведь некоторые же меняются.

– Наверное. Хотя чаще в жизни встречаются первые.

Нэнси кивнула в знак согласия. Притоптывая ногой, она смотрела на большой картонный стакан, который кто-то бросил на парковке. Ветром его катало то туда, то сюда. Я наклонил голову.

– Послушайте. За этой малышкой… То есть я хочу сказать, что если что-то случится… Ну, я не знаю. Вы ведь за ней присмотрите, правда?

Она откинула голову, как будто ее обидели.

– Что?

На глаза мне попался мотоцикл Трэя. Я сам не заметил, как наступила ночь, и оказалось, что мы стоим в сгущающихся сумерках.

– А сколько сейчас времени?

– Без четверти восемь. Так о чем вы сейчас говорили?

– Да так, ни о чем. У меня сейчас встреча кое с кем.

– И девочка опять остается с нами…

– Наверное, я мог бы взять ее с собой. Но у меня на нее прав не больше, чем у вас. – Я протянул женщине сорок долларов. – Вот возьмите. На еду. Или на развлечения. Если завтра к вечеру Рокки не вернется, то мы что-нибудь придумаем.

Без всяких колебаний она взяла деньги, аккуратно сложила их и спрятала в передний карман своих джинсов.

– Знаете, а малышка не всегда в хорошем настроении.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я про Тиффани. Она не только смеется и улыбается. Иногда она злится. И становится действительно злой. Бросается едой и рыдает. Она злится, когда начинает спрашивать про эту девицу. И она дергается, если кто-то слишком быстро двигается, – но об этом я вам уже говорила.

Я не знал, что я должен на это ответить. Поэтому я просто кивнул.

Убийца Трэй ошивался около телефонной будки на круге «Кей». Плечи его были ссутулены так, как будто он шел против сильного ветра. Он помахал, увидев мой пикап, и подбежал к нему. Я забросил мешки и веревку в кузов.

Сосунок открыл дверь.

– Залезай, – сказал я.

– Ну что, хочешь взглянуть?

– Поехали, – вздохнул я. Он сказал, что ехать надо в сторону Бродвея и что у нас есть время.

– Практически все хранится на складе. Там есть еще небольшая гардеробная, где они держат свинцовые фартуки и прочую ерунду. А вот за ней, в глубине, находится что-то вроде колодца, по которому раньше, наверное, выбирались на крышу. Отверстие наглухо забито, но между этажами осталось небольшое пространство. Когда они будут закрываться, уборщица меня впустит. Подождем до часа ночи, а потом я выберусь и отключу сигнализацию. Нам нужен будет закрытый фургон. Я хочу, чтобы это ты взял на себя. Ты подъедешь к задней двери, и максимум за двадцать минут мы перегрузим всё в фургон. Поедем в Хьюстон. Так что всю грязную работу проделаю я сам.