Энн Перри - Опасная скорбь

– Да… Хватит.

– Надеюсь, что это правда. – Калландра сдвинула брови. – Хорошо. Тогда у нас еще есть немного времени. В противном случае ты могла бы пожить у меня, пока не подвернется что-нибудь подходящее.

Лучше было сказать ей всю правду сразу.

– Я превысила полномочия, – призналась Эстер. – Поумрой пришел в бешенство и объявил, что не даст мне никаких рекомендаций. Я буду очень удивлена, если он не оповестит всех своих коллег о моем поведении.

– Наверное, оповестит, – согласилась Калландра. – Если его попросят. Но поскольку ребенок выжил и поправляется, вряд ли он сам начнет болтать на эту тему. – Она окинула Эстер критическим взглядом. – По-моему, ты, дорогая, одета не совсем подходяще для вечернего выхода в свет. Впрочем, сейчас уже поздно что-либо менять, так что уж иди как есть. Может быть, моя камеристка еще успеет сделать тебе прическу. Поднимись наверх и передай ей мою просьбу.

Эстер колебалась. Все происходило слишком уж быстро.

– Ну, что же ты стоишь! – подбодрила ее Калландра. – Ты обедала? Мы, конечно, можем перекусить и на месте, но лишь слегка.

– Да… Да, я ела. Спасибо…

– Тогда марш по лестнице и приведи свои волосы в порядок! Живее!

Другого выхода у Эстер не было, и она повиновалась.

Театр был полон. Модницы щеголяли в широких юбках с кринолинами, соревнуясь в яркости цветов, кружев, бархата, оборок, лент и прочих женских ухищрений. Платье Эстер по сравнению с этим великолепием казалось до смешного простеньким, а мысль о том, что ей, возможно, придется любезничать с одним из толпящихся вокруг молодых идиотов, лишила ее последних остатков самообладания. Только чувство долга и привязанность к Калландре заставляли Эстер держать язык за зубами.

К счастью, у Калландры была отдельная ложа, в которой они и разместились вдвоем. Пьеса ничем не отличалась от доброй дюжины точно таких же модных в те дни поделок. Молодая достойная женщина уступает голосу плоти, соблазненная пустым человеком, и лишь ближе к финалу, когда ничего уже не поправишь, осознает всю свою греховность и жаждет возвратиться к законному мужу.

– Надутый самодовольный дурак! – пробормотала Эстер, когда глядеть на сцену стало уже совсем невмоготу. – Интересно, не было ли в судебной практике случая, когда мужчину засудили за то, что он надоел женщине до смерти!

– В этом нет греха, моя милая, – шепнула в ответ Калландра. – Ведь мнением женщин еще никто не интересовался.

Эстер отпустила словцо из солдатского лексикона, часто слышанное ею в Крыму. Калландра сделала вид, что не поняла, хотя наверняка тоже слышала его не раз и прекрасно знала, что оно значит.

Пьеса закончилась, и под восторженные аплодисменты занавес пополз вниз. Калландра встала. Эстер, бросив напоследок быстрый взгляд в партер, последовала ее примеру. Они вышли в быстро заполняющееся публикой просторное фойе, где уже вовсю обсуждали достоинства пьесы, сплетничали и просто болтали обо всем, что взбредет на ум.

Эстер и Калландра нырнули в толпу и, раз десять обменявшись вежливыми приветствиями со знакомыми, столкнулись лицом к лицу с Оливером Рэтбоуном, сопровождавшим молодую темноволосую женщину с серьезным выражением на хорошеньком личике.

– Добрый вечер, леди Калландра! – Рэтбоун слегка наклонил голову, затем повернулся с улыбкой к Эстер: – Мисс Лэттерли! Разрешите мне представить вам мисс Ньюхаус.

Они обменялись приличествующими случаю церемонными фразами.

– Не правда ли, великолепная пьеса, – вежливо сказала мисс Ньюхаус. – Очень трогательная.

– Очень, – согласилась Калландра. – И на весьма популярную в наши дни тему.

Эстер молчала. Она чувствовала, что Рэтбоун с удовольствием разглядывает ее своим пытливым взглядом, знакомым ей еще по их первой встрече перед судом. Эстер не имела ни малейшего желания поддерживать светскую беседу, но, будучи гостьей Калландры, изобразила на лице вежливый интерес.

– Я невольно испытываю сострадание к героине, – продолжала мисс Ньюхаус. – Несмотря на ее слабость. – На секунду она потупилась. – О, я прекрасно понимаю, что в итоге она погубила себя. Но не иначе как благодаря искусной драматургии зритель порицает поступки героини и в то же время оплакивает ее участь. – Она повернулась к Эстер: – Вы не согласны со мной, мисс Лэттерли?

– Боюсь, я сочувствую героине даже больше, чем входило в планы драматурга, – призналась Эстер с виноватой улыбкой.

– О? – Мисс Ньюхаус смутилась.

Эстер почувствовала, что ей необходимо объясниться. Рэтбоун смотрел на нее со все большим интересом.

– Мне кажется, муж ее был настолько скучен, что вполне понятно, почему она… утратила к нему интерес.

– Это вряд ли оправдывает нарушение данной ею клятвы! – Мисс Ньюхаус была шокирована. – Все-таки как легко женщине сбиться с пути из-за нескольких льстивых слов, – сказала она серьезно. – Мы видим приятное лицо, внешний блеск – и совсем не замечаем сути!

Эстер ответила не думая. Героиня была хорошенькая, но муж, похоже, и не пытался разглядеть в ней нечто большее, чем смазливую внешность.

– Чтобы сбиться с пути, мне, например, ничья помощь не требуется. Я способна с этим и сама справиться!

Мисс Ньюхаус уставилась на нее в замешательстве.

Калландра закашлялась, поднеся к губам платочек.

– Какая же радость сбиваться с пути в одиночку? – сказал Рэтбоун, с трудом сдерживая улыбку. – Вряд ли это можно будет назвать удачным путешествием!

Эстер повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Я могу путешествовать одна, мистер Рэтбоун, но я абсолютно уверена: необитаемых мест мне не найти.

Он широко улыбнулся, обнажив удивительно белые зубы, и предложил ей руку.

– Вы позволите? Только до экипажа, – произнес он с бесстрастным лицом.

Эстер не смогла удержаться от смеха, а тот факт, что мисс Ньюхаус ничего смешного в сказанном не увидела, лишь добавил ей веселья.

На следующий день Калландра послала лакея в полицейский участок с запиской, в которой просила Монка прибыть к ней завтра и как можно раньше. При этом она не объяснила, чем вызвана столь настоятельная просьба, и даже не намекнула, о чем собирается с ним говорить.

Тем не менее Уильям постучал утром в ее дверь и был встречен должным образом. Насколько Калландра могла судить, инспектор всегда относился к ней с большим уважением.

– Доброе утро, мистер Монк, – вежливо сказала она. – Пожалуйста, присаживайтесь и располагайтесь поудобнее. Не желаете ли чего-нибудь? Могу предложить вам чашку горячего шоколада. Утро выдалось непогожее – по сезону.

– Благодарю вас, – принял он предложение с несколько озадаченным видом, так и не уяснив, зачем она его пригласила.

Калландра позвонила и, когда явилась горничная, распорядилась насчет горячего шоколада. Затем повернулась к Монку с очаровательной улыбкой.