Джеймс Кэрол - Сломанные куклы

– Мистер Коул, – обратилась к нему Темплтон. – Нам нужно, чтобы вы отозвали свое вознаграждение.

– Не вижу ни одной причины это сделать.

– Сейчас покажу вам четыре.

Я подошел к столу, вынул из кармана четыре фотографии жертв, сделанных после возвращения, и швырнул их поочередно на стол, как игральные карты. Любопытство взяло верх, Коул подошел, посмотрел сначала на фотографии, а потом на меня.

– Кто это?

– Смотрите внимательно, – сказал я. – То же самое случится и с вашей дочерью, если вы не отзовете вознаграждение.

Коул смотрел на фотографии, а я – на него. На его лице не отражалось почти никаких эмоций, но я видел, что внутри начали появляться сомнения.

– У каждой из этих женщин были родители, которые их любили, которые все готовы были сделать, только бы вернуть детей живыми и здоровыми. К сожалению, для этих четырех женщин это стало невозможным.

– Я просто хочу вернуть дочь.

– Я знаю, но поверьте, миллион фунтов вам в этом не помогут.

Я замолчал и перевел взгляд на фотографии, разложенные на столе, дожидаясь момента, когда Коул сделает то же самое.

– В эту минуту из-за ваших действий все телефоны Скотланд-Ярда разрываются от звонков. Все, кто когда-либо в жизни видел хоть кого-нибудь, отдаленно напоминающего вашу дочь, сейчас звонят в полицию, потому что не хотят упустить свой шанс выиграть в лотерею. Ведь все они думают, что у них есть реальный шанс сорвать миллионный куш!

Коул смотрел на фотографии, не говоря ни слова. Он держался за край стола, сжав губы и прищурившись. По моим предположениям, сейчас он смотрел на фото и видел на каждом лицо Рэйчел.

– Кроме этих фриков, есть сумасшедшие, которые носят шапочки из фольги и общаются с инопланетянами. Они уверены, что исчезновение Рэйчел – результат правительственного заговора. И проблема в том, мистер Коул, что каждый из этих звонков нужно будет проверить. Вы себе представляете, сколько человеко-часов будет выброшено на свалку из-за этого? А эти человеко-часы можно использовать гораздо эффективнее. Например, искать вашу дочь. Ирония судьбы состоит в том, что среди сотен тысяч звонков будет одна настоящая наводка, которая всплыла бы и так, без вашего вознаграждения. Теперь, в худшем случае, она просто потеряется, а в лучшем – будет погребена под тонной бесполезного мусора, и к тому моменту, когда мы поймем ее важность, помогать Рэйчел будет уже поздно! – я пожал плечами. – Ну конечно, может, нам повезет, и мы сразу же эту наводку отследим. Я, хоть и люблю делать ставки, считаю, что этот шанс слишком уж ничтожен, чтобы на него рассчитывать, – я постукивал пальцами по столу, чтобы внимание Коула не уходило далеко от фотографий. – И если вы не сделаете то, о чем мы просим, мне придется добавить фотографию Рэйчел к этой коллекции.

Коул еще немного посмотрел на фотографии, и по его непроницаемому лицу проскользнула эмоция. Он взял фото Патрисии Мэйнард и стал внимательно его рассматривать.

– Хорошо, я отзову вознаграждение, – Коул кинул на меня взгляд, в котором читался вызов и одновременно предупреждение. – Но лучше бы вам вернуть мне мою девочку.

Помощница Коула проводила нас к лифту и ждала вместе с нами, пока он не приехал. Мы вошли внутрь, двери закрылись, и Темлптон нажала на кнопку первого этажа.

– Тебя ведь заводит вся эта альфа-самцовая тема? – спросила она. – Любишь сцепиться с кем-нибудь и ломать копья?

– Вообще-то – нет.

– Не думаю, что стоило так жестко общаться с Коулом. Если будешь продолжать в том же духе, как бы тебе лошадиную голову не обнаружить у себя в постели одним прекрасным утром.

Я не успел ответить, потому что зазвонил мой мобильный. На экране высветилось имя Хэтчера. Я ответил и поздоровался.

– Ты не поверишь, – сказал Хэтчер. – Несмотря на то, что отмочил Коул, у нас появилась неплохая зацепка.

Бар «Охотник» смотрелся обшарпанным, но, с другой стороны, при дневном свете так выглядело абсолютное большинство баров, даже в таком престижном районе, как Кенсингтон. Трещины в стенах гораздо поэтичнее смотрятся при ночном свете луны, уличных ламп и грамотном освещении. Деревянный фасад был выкрашен в фиолетовый цвет, а вывеска – в серебряный. Яркие цвета, богемный стиль.

Почти весь фасад занимали четыре больших окна, через которые отлично просматривалось происходящее внутри. В три часа дня в зале было десять любителей алкогольных напитков. Большинство из них были одеты по-деловому, но я не заметил, чтобы хоть кто-то занимался делом. Зал был со вкусом, без дешевой пестроты, украшен к Рождеству.

– Предлагаю маленькое пари, – сказал я, обращаясь к Темплтон.

Мы припарковались на желтой разметке около бара. Печка работала на полную мощность, а из динамиков звучала «Лейла» Клэптона в неукороченной версии: слайд-гитары, пианино и голос Клэптона, завывающий под «Фендер Стратокастер».

– Давай, я слушаю, – откликнулась она.

– Спорим, у Коула есть «бентли».

– Ты меня, Уинтер, за кого принимаешь – за умственно отсталую? Ты же видел его машину у офиса.

– Я машину не видел, но тогда давай усложним. Пробей его, наверняка он водит «мазератти». У него «бентли континентал». А «мазератти» – модели «гран-туризмо».

– Ладно, принято. Десять фунтов. Но ты должен угадать и марку, и модель обеих машин.

– Я угадал.

Темплтон протянула руку, и мы скрепили пари рукопожатием. Ее прикосновение электризовало и действовало на мои синапсы гораздо эффективнее, чем искусственные стимуляторы. Мы вышли из машины и зашли в бар.

Эндрю Хитчин ждал нас за барной стойкой. Он попросил называть себя Энди и предложил нам напитки за счет заведения. Я заказал виски, а Темплтон – кофе. Сам он пил «Будвайзер» прямо из бутылки. Энди был из Австралии – серфер со спутанными черными волосами и голубым камнем на кожаном шнурке на шее. Степень его загара позволяла предположить, что он прибыл в Лондон не так уж и давно. Зрачки были расширены, а от одежды исходил сладкий запах табачного дыма. Говорил он, осторожно выбирая выражения, стараясь скрыть факт обкуренности. Темплтон положила на барную стойку фотографию Рэйчел Моррис, сделанную у Эйфелевой башни. Фото кто-то увеличил до такой степени, что оно потеряло четкость.

– Да, это она, – сказал Энди. – Я абсолютно уверен. На сто десять процентов. Она вон там сидела, – и он показал на низкий столик с диванчиком в укромном углу зала.

– Она часто сюда заходила?

– Я ее раньше не видел. Но, правда, я здесь работаю всего несколько недель. Я показывал запись с камеры видеонаблюдения еще паре человек, они здесь работают дольше, но они тоже ее не узнали.

– Нам нужно будет увидеть эти записи, – сказала Темплтон.