Эрик Сунд - Голодное пламя

Дом престарелых, где проживала ныне София Цеттерлунд, располагался в одном из желтых строений в функционалистском стиле неподалеку от Свандаммспаркена.

Жанетт всегда нравились районы Аспудден и Мидсоммаркрансен, построенные в тридцатые годы и похожие на городки в городе. Вот где лучше всего провести последние годы жизни, думала она.

Она знала, что в этой идиллии имеются трещины. Вплоть до того, что пару лет назад здесь, всего в нескольких кварталах от дома престарелых, квартировал байкерский клуб «Бандидос».

Жанетт миновала кинотеатр «Теллус», прошла еще несколько кварталов и свернула направо, на узкую улочку. Возле первой же двери налево стояла распорка, приглашающая ее в пансионат для престарелых «Сольрусен».

Прежде чем войти, Жанетт выкурила сигарету, думая о Софии Цеттерлунд – младшей.

Не из-за нее ли она начала так много курить? Она уже выкуривает почти пачку в день и дошла до того, что несколько раз смолила, пока Юхана не было дома, словно покуривающий тайком от взрослых подросток. Но с никотином ей лучше думалось. Свободнее и быстрее. И сейчас она думала о Софии Цеттерлунд – о той Софии, в которую была влюблена.

Влюблена? Любовь? Что это?

Они с Софией как-то обсуждали этот вопрос, и Жанетт тогда столкнулась с совершенно новым определением этого понятия. Для Софии влюбленность оказалась не бабочками в животе или чем-то загадочным и приятным, как это ощущала сама Жанетт.

София считала, что влюбленность, любовь – это психоз.

Предмет любви – просто идеальная картинка, которая никак не соответствует действительности и в которой влюбленный любит только свое собственное желание быть влюбленным. София привела в пример ребенка, который приписывает домашнему животному качества, которых у животного нет, и Жанетт поняла, что она имеет в виду, но ей все-таки было горько – прямо перед этим разговором она призналась Софии в любви.

София Цеттерлунд, думала она. Как же так получилось, ужасно странно – вот я стою здесь и жду встречи с еще одной Софией Цеттерлунд.

Она приняла помощь Софии-младшей в случае, касавшемся отца Виктории Бергман. А совсем скоро она увидит Софию-старшую, которая тоже психолог и которая, быть может, даст дополнительную информацию о главном подозреваемом в ее, Жанетт, собственном расследовании – о самой Виктории Бергман.

Она отбросила окурок и позвонила в дверь пансионата для престарелых «Сольрусен».

Теперь речь о Софии-старшей.

После короткого разговора с заведующей Жанетт проводили в общую комнату.

По телевизору, включенному на изрядную громкость, шла серия из американского комедийного сериала восьмидесятых годов. Двое мужчин и три женщины сидели на диване и в креслах. Фильм, кажется, не особенно увлекал их.

В другом углу комнаты, возле балконной двери, сидела в инвалидном кресле, бездумно глядя в окно, еще одна женщина.

Очень худая, одетая в голубое длинное платье, скрывавшее ноги почти до косточки, совершенно седые волосы до пояса. Женщина была крикливо накрашена – голубые тени, ярко-красная помада.

– София? – Заведующая подошла к женщине в инвалидном кресле и положила руку ей на плечо. – К тебе гости. Это Жанетт Чильберг из полиции Стокгольма, она хочет поговорить с тобой об одном из твоих давних пациентов.

– Это называется «клиенты». – Старуха ответила быстро и несколько высокомерно.

Жанетт пододвинула себе стул с реечной спинкой и села рядом с Софией Цеттерлунд.

Представилась, рассказала, зачем приехала, однако старуха не удостоила ее даже взгляда.

– Вы уже знаете, что я приехала сюда, чтобы задать несколько вопросов об одном из ваших клиентов. О молодой женщине, с которой вы работали двадцать лет назад.

Ни слова в ответ.

Старуха не отрывала взгляда от чего-то за окном. Глаза были мутными.

Да у нее катаракта, подумала Жанетт. Может, она вообще слепая.

– Девушке было семнадцать, когда вы ею занимались, – продолжила она. – Ее звали Виктория Бергман. Это имя говорит вам о чем-нибудь?

Старуха наконец повернула голову, и Жанетт угадала улыбку на морщинистом лице. Оно немного смягчилось.

– Виктория, – произнесла София-старшая. – Разумеется, я помню ее.

Жанетт выдохнула. Она решила перейти прямо к делу и придвинула стул поближе.

– У меня с собой фотография Виктории. Не знаю, насколько хорошо вы видите, но как по-вашему – вы сможете узнать ее?

– Нет-нет, – широко улыбнулась София. – Я уже два года как ослепла. Но я могу описать, как она выглядела. Светлые волосы, глаза голубые, с пятнышками. Красивое лицо, прямой маленький нос, полные губы. Лицо особенное. Широкая улыбка, а взгляд – острый, внимательный.

София посмотрела на школьный снимок серьезной девочки. Внешне она соответствовала описанию, данному старухой.

– Что с ней было после того, как ваша работа закончилась?

София снова улыбнулась.

– С кем? – спросила она.

У Жанетт зашевелились некоторые подозрения.

– С Викторией Бергман.

На лице Софии снова появилось отсутствующее выражение, и через несколько секунд молчания Жанетт повторила свой вопрос.

– Вам известно, что стало с Викторий Бергман после того, как она закончила терапию у вас?

София снова расплылась в улыбке.

– Виктория? Да, помню ее. – Улыбка побледнела, женщина провела ладонью по щеке. – С помадой все в порядке? Не расплылась?

– Нет-нет, прекрасно выглядит. – Жанетт начала опасаться, что у Софии Цеттерлунд известные проблемы с краткосрочной памятью. Альцгеймер, например.

– Виктории Бергман разрешили сменить персональные данные. Вы встречались с ней после этого?

– Виктории Бергман? – громко произнесла София, при этом вид у нее был растерянный.

Один из стариков, сидевших на диване перед телевизором, обернулся к ним.

– Виктория Бергман – это джазовая певица, – картаво сообщил он. – Ее вчера показывали по телевизору.

Жанетт улыбнулась старичку, тот с довольным видом кивнул.

– Виктория Бергман, – повторила София. – Странная история. Не была эта Виктория джазовой певицей, и я никогда не видела ее по телевизору. К тому же от вас пахнет дымом… Не угостите?

Такой поворот сбил Жанетт с толку. Очевидно, Софии Цеттерлунд трудно удерживать нить текущего разговора, но это не значит, что долговременная память вышла из строя.

– К сожалению, здесь нельзя курить, – сказала Жанетт.

Ответ Софии был не вполне правдивым:

– Ну а у меня в комнате можно. Отвезите меня туда, и мы покурим.

Жанетт отодвинула стул, поднялась и осторожно развернула кресло Софии.

– Ладно, посидим тогда у вас. Где ваша комната?

– Последняя дверь направо по коридору.

София теперь выглядела пободрее – из-за того, что она скоро сможет закурить, или просто из-за того, что ей сейчас есть с кем поговорить.