Линкольн Чайлд - Белый огонь

– Меня устраивает.

Пендергаст махнул официанту и сделал заказ.

– Так вот, возвращаясь к моему вопросу… я бы хотела знать раз и навсегда, почему вы помогали мне все эти годы. Особенно если учесть, что я то и дело выеживаюсь.

И опять она встретила его непроницаемый взгляд.

– «Выеживаюсь»? Как я вижу, ваша склонность к очаровательным эвфемизмам не уменьшилась.

– Ну, вы же поняли, о чем я говорю.

Взгляд его был устремлен куда-то в вечность. Наконец Пендергаст сказал:

– Я думаю, настанет день, и из вас получится хороший полицейский или криминалист. Вот почему. Никаких других причин нет.

Кори снова почувствовала, как румянец заливает ее щеки. Она не была уверена, что ей понравился такой ответ, и пожалела, что вообще спросила об этом.

Пендергаст снова взял винную карту:

– Примечательно, какое количество бутылок отличного французского вина, и к тому же редкого, оказалось в этом городке среди гор. Надеюсь, они скоро будут выпиты: здешние высоты не лучшим образом сказываются на качестве бордоских вин. – Он отложил карту. – А теперь, Кори, прошу вас, расскажите мне подробнее, что вы заметили на костях мистера Эммета Боудри.

Она сглотнула. Пендергаст был таким… закрытым, черт его побери.

– У меня было всего несколько минут, чтобы их осмотреть. Но я уверена, что он не был убит медведем гризли.

– Какие у вас доказательства?

– Я сделала несколько фотографий, но полиция конфисковала карту памяти. Могу вам сказать, что я видела… или, по крайней мере, думала, что увидела.

– Отлично.

– Прежде всего, на черепе следы удара камнем. А на правой бедренной кости отметины, оставленные каким-то тупым инструментом, и никаких видимых признаков костной или иммунной реакции.

Неторопливый кивок.

Кори продолжила более уверенно:

– Мне показалось, что на губчатом костном веществе кое-где есть отметины, оставленные человеческими зубами. Они совсем неглубокие и плоские, а не заостренные, какие мог бы оставить медведь. Я думаю, что это случай людоедства.

Она настолько увлеклась, что не заметила, как повысила голос, и он разнесся дальше, чем ей хотелось бы. Посетители ресторана, сидевшие поблизости, посмотрели на нее.

– Ой, – сказала она и опустила взгляд на столовые приборы.

– Вы говорили кому-нибудь об этом? – спросил Пендергаст.

– Нет пока.

– Отлично. И не говорите. Иначе будут лишние проблемы.

– Но мне нужно получить доступ к другим останкам.

– Я работаю над этим. Думаю, что в нескольких случаях нам все же удастся найти потомков интересующих нас добытчиков.

– Вот как? Спасибо. Но знаете, я бы и сама могла это сделать. – Кори помолчала. – А как долго вы собираетесь здесь оставаться? Несколько дней?

– Такой милый, сибаритский, богатый городок. Кажется, ничего подобного я в жизни не видел. И такое очаровательное Рождество.

– Так вы собираетесь пробыть здесь… долго?

– А вот и вино.

Вино принесли вместе с двумя большими бокалами. Кори смотрела, как священнодействует с вином Пендергаст: раскручивает его в бокале, нюхает, пробует, пробует еще раз.

– К сожалению, отдает пробкой, – сказал он официанту. – Пожалуйста, принесите другую бутылку. Пусть она будет две тысячи первого года, чтобы уж не ошибиться.

Официант, рассыпавшись в извинениях, поспешил прочь вместе с бутылкой.

– Отдает пробкой? – переспросила Кори. – Это что такое?

– Это значит, что в вине есть примесь, которая придает ему запах, э-э, псины.

Принесли новую бутылку, и Пендергаст, повторив процедуру, на сей раз одобрительно кивнул. Официант наполнил его бокал, сделал движение бутылкой в сторону Кори – та пожала плечами, и он наполнил и ее бокал.

Кори пригубила. Она ничего не ощутила, кроме вкуса обычного вина – ни больше ни меньше.

– Ничуть не хуже «Матеуша» [16], который мы все пили в Медсин-Крике, – сказала она.

– Я смотрю, вам по-прежнему нравится провоцировать меня.

Девушка отпила еще немного вина. Удивительно, как быстро забывалось воспоминание о тюрьме.

– Возвращаясь к моему освобождению, – сказала она. – Как вам это удалось?

– Вообще-то, я был уже на пути в Нью-Йорк, когда получил ваше второе письмо.

– Вам наконец надоело путешествовать по миру?

– По правде говоря, на мысль о возвращении меня навело ваше первое письмо.

– Да? Это почему?

Вместо ответа Пендергаст устремил пристальный взгляд на рубинового цвета жидкость в его бокале.

– Мне удалось очень быстро найти капитана Боудри. Я ей откровенно объяснил, что ее предок был незаконно эксгумирован из исторического места его упокоения, чтобы освободить площадь для спа-салона. Я поведал ей вашу историю, рассказал, что шеф полиции сначала обещал вам обеспечить доступ к костям, а потом отказался от своих слов. Я рассказал о вашем глупом поступке – незаконном проникновении в ангар, о том, как вас поймали. И о том, что вам грозит десять лет заключения.

Он пригубил вина.

– Капитан тут же поняла ситуацию. Она сказала, что ни в коем случае не желает, чтобы вас, как она выразилась, оттрахивали таким образом. Она повторила это слово несколько раз с весьма примечательным акцентированием, и это навело меня на мысль, что она и сама имеет опыт по этой части, возможно приобретенный в армии. Как бы там ни было, мы вдвоем составили довольно действенное письмо, которое, с одной стороны, угрожало обращением в ФБР, а с другой – давало вам разрешение обследовать останки ее предка.

– Ого, – сказала Кори. – Значит, так вы меня и вытащили?

– Сегодня днем проходило довольно бурное заседание городского совета, на котором я огласил содержание письма капитана Боудри. – Пендергаст позволил себе улыбнуться одними губами. – Мое выступление возымело надлежащий эффект. Вы прочтете об этом в завтрашней газете.

– Непременно.

По залу пробежал какой-то гул, возникло движение. Некоторые клиенты повернулись к окнам, другие вскочили на ноги, показывая в сторону окон. Кори посмотрела туда и увидела на склоне ближайшего горного гребня небольшой мерцающий белый огонек. На ее глазах огонек стал набирать размеры и яркость. Еще большее число посетителей поднялось со своих мест, некоторые бросились к окнам. Гвалт в зале стал громче.

– Боже мой, это же дом горит! – сказала Кори и тоже вскочила, чтобы было лучше видно.

– Похоже.

Огонь расцветал с поразительной скоростью. Дом, вероятно, был большой, и пламя пожирало его со все усиливающейся яростью, его языки взметались все выше, выбрасывая вверх столбы искр и дыма. Откуда-то из города донесся вой сирены пожарной машины, потом к первому присоединился еще один. Теперь уже весь зал стоял, уставившись на склон горы. Людей охватил ужас, в зале воцарилась тишина, и вдруг чей-то голос нарушил ее: