Агата Кристи - Занавес. Последнее дело Пуаро

И поэтому данный случай в точности совпадал бы с теми другими случаями – делом рабочего Риггза, который не помнил, но предполагал, что это сделал он, с делом Мэгги Личфилд, которая помешалась и признала себя виновной в преступлении, которого не совершала.

Да, этот случай походил на остальные, и теперь я понял, что означало поведение Пуаро. Он ждал, чтобы я это понял.

На следующее утро в беседе с Пуаро я вернулся к этому вопросу. Лицо его прояснилось, и он одобрительно закивал головой.

– Превосходно, Гастингс. Мне было интересно, уловите ли вы сходство. Понимаете, я не хотел вам подсказывать.

– Значит, я прав. Это еще одно дело X?

– Несомненно.

– Но почему, Пуаро? Каков мотив?

Пуаро покачал головой.

– Разве вы не знаете? И у вас нет никакой идеи?

– Да, у меня есть идея, – медленно произнес Пуаро.

– Вы нашли связь между всеми этими разными случаями?

– Думаю, да.

– Итак?

Я с трудом сдерживал нетерпение.

– Нет, Гастингс.

– Но я должен знать.

– Гораздо лучше, чтобы вы не знали.

– Почему?

– Поверьте мне на слово, что это так.

– Вы неисправимы, – взорвался я. – Вас скрутил артрит. Вы неподвижны и беспомощны. И все-таки пытаетесь играть в одиночку.

– Не думайте, что я играю в одиночку. Вовсе нет. Совсем напротив, Гастингс, от вас многое зависит в этом деле. Вы – мои глаза и уши. Я лишь отказываюсь давать вам информацию, которая может быть опасной.

– Для меня?

– Для убийцы.

– Вы хотите, – предположил я, – чтобы он не подозревал, что вы идете по следу? Думаю, дело в этом. Или вы полагаете, что я не в состоянии о себе позаботиться.

– Вам следует знать по крайней мере одну вещь, Гастингс. Человек, который убил один раз, будет убивать снова – и снова, и снова, и снова.

– Во всяком случае, – мрачно заметил я, – на этот раз не было убийства. По крайней мере одна пуля не достигла цели.

– Да, это было счастье – большое счастье. Как я говорил вам, подобные вещи трудно предвидеть.

Он вздохнул. На лице появилось огорченное выражение.

Я тихонько вышел из комнаты, с печалью думая, насколько не способен теперь Пуаро напрягаться. Ум его все такой же острый, но сам Пуаро – больной и усталый человек.

Пуаро предостерег меня, чтобы я не пытался разгадывать, кто такой X. Но в душе я по-прежнему придерживался убеждения, что разгадал его. Лишь один человек в Стайлз казался мне несомненно порочным. Однако у меня была возможность удостовериться кое в чем, задав простой вопрос. Эта проверка даст отрицательный результат, но тем не менее будет представлять определенный интерес.

После завтрака я как бы между прочим спросил у Джудит:

– Где ты была вчера вечером, когда я встретил вас с майором Аллертоном?

К сожалению, увлекшись одним аспектом дела, совершенно выпускаешь из виду все остальные. Я растерялся, когда Джудит набросилась на меня:

– Я действительно не понимаю, папа, какое тебе до этого дело!

Я смотрел на нее в полной растерянности.

– Я… я только спросил.

– Да, но почему? Почему ты все время задаешь вопросы? Что я делала? Куда ходила? С кем была? Это действительно невыносимо!

Самое смешное заключалось в том, что на этот раз я спрашивал вовсе не о том, где была Джудит. Меня интересовал Аллертон.

Я попытался успокоить дочь:

– В самом деле, Джудит, не понимаю, почему я не могу задать простой вопрос.

– Я не понимаю, зачем тебе это знать.

– Я о другом. Я имею в виду, меня просто удивило, почему ни один из вас… э-э… по-видимому, не знал, что случилось.

– Ты хочешь сказать, о несчастном случае? Если тебе непременно нужно знать, то я была в деревне, покупала марки.

Я ухватился за личное местоимение, употребленное ею:

– Значит, Аллертон не был с тобой?

Джудит издала раздраженный вздох.

– Нет, не был. Мы встретились возле дома, всего за две минуты до того, как столкнулись с тобой. Надеюсь, теперь ты удовлетворен. Но мне бы хотелось заметить, что, даже если бы я целый день разгуливала с майором Аллертоном, это не твое дело. Мне двадцать один год, я зарабатываю себе на жизнь, и как именно я провожу свое время – исключительно мое дело.

– Конечно, – поспешно согласился я, стараясь задобрить дочь.

– Я рада, что ты согласился, – смягчилась Джудит. Она грустно улыбнулась. – О, дорогой, пожалуйста, не разыгрывай из себя строгого отца. Ты себе не можешь представить, как это действует на нервы. Если бы ты так не кудахтал!

– Я не буду – правда, ни за что не буду, – пообещал я.

В этот момент к нам подошел Франклин.

– Привет, Джудит. Пойдемте. Мы сегодня позже, чем обычно.

Он обратился к ней резко, можно сказать бесцеремонно. Я невольно испытал раздражение. Конечно, Франклин – работодатель Джудит, он вправе претендовать на ее время, и поскольку он платит, то может ей приказывать. Однако я не понимал, почему бы ему не вести себя как подобает воспитанному человеку. Манеры у него были не изысканные, но с остальными людьми он был по крайней мере вежлив. А с Джудит обращался резко – особенно в последнее время, – и тон у него был диктаторский. Он почти не смотрел на нее, когда говорил, и только отрывисто выдавал приказания. Казалось, Джудит это не возмущало, в отличие от меня. Мне пришло в голову, что это особенно некстати, поскольку такое поведение резко отличалось от подчеркнутого внимания Аллертона. Конечно, Джон Франклин в десять раз лучше Аллертона, но сильно уступает ему в привлекательности.

Я наблюдал, как Франклин шагает к лаборатории своей неуклюжей походкой. Нескладная фигура, рыжие волосы, веснушки. Некрасивый человек. Никаких внешних достоинств. Правда, у него хорошие мозги, но женщины редко влюбляются только за ум. Я с тревогой подумал, что Джудит, из-за этой своей работы, практически никогда не общается с другими мужчинами. У нее не было возможности познакомиться с какими-нибудь привлекательными молодыми людьми. На фоне неотесанного и некрасивого Франклина порочные чары Аллертона становятся еще выигрышнее. У моей бедной девочки нет возможности определить их истинную цену.

А вдруг она по-настоящему влюбится в него? Раздражение, которое она только что проявила, – тревожный знак. Я знал, что Аллертон – плохой человек. А что, если это еще не все? Если Аллертон – X?..

Это возможно. В тот момент, когда прогремел выстрел, он не был с Джудит.

Но каков мотив всех этих преступлений, кажущихся бесцельными? Я был уверен, что Аллертон вовсе не безумен. Он в здравом уме, полностью в здравом уме и абсолютно беспринципен.

И Джудит – моя Джудит – проводит с ним слишком много времени.

До этого момента я был так поглощен X и тем, что преступление может совершиться в любой момент, что, хотя меня слегка тревожила дочь, личные мотивы отодвигались на второй план.