Агата Кристи - Занавес. Последнее дело Пуаро

– Определенно.

– Не знаю, что это такое. Возможно, дом, в котором однажды произошло убийство, уже никогда не бывает прежним… Нет, мне тут не нравится. Сначала этот несчастный случай с миссис Латтрелл – чертовское невезение. А потом бедная маленькая Барбара. – Он остановился. – Она вовсе не собиралась расставаться с жизнью – это я вам говорю.

Я нерешительно возразил:

– Ну что же, не думаю, что мог бы со всей определенностью сказать…

Бойд Каррингтон меня перебил:

– А я могу. Черт побери, я провел с ней большую часть дня накануне. Она была в хорошем настроении, радовалась нашей прогулке. Единственное, что ее огорчало, – не слишком ли увлекается Джон своими экспериментами и не станет ли пробовать свои растворы на себе. Вы знаете, что я думаю, Гастингс?

– Нет.

– Это он в ответе за смерть Барбары. Изводил ее, я полагаю. Она всегда была веселой, когда оставалась со мной. Он дал ей понять, что она мешает его драгоценной карьере (я бы ему показал карьеру!), и это ее доконало. Он чертовски бездушный, этот парень, даже бровью не повел. Совершенно хладнокровно объявил мне, что отправляется в Африку. Вы знаете, Гастингс, меня бы не удивило, если бы это он убил ее.

– Вы так не думаете, – резко ответил я.

– Нет-нет, не думаю. Правда, главным образом потому, что уж если бы он убил ее, то сделал бы это иначе. Ведь все знали, что он работает над этим физостигмином, поэтому Франклин не стал бы его применять для убийства. Но тем не менее, Гастингс, не я один думаю, что он подозрителен. Мне намекнул один человек, который должен знать.

– Кто же это? – с опаской поинтересовался я.

Бойд Каррингтон понизил голос:

– Сестра Крейвен.

– Что? – Я был крайне удивлен.

– Тише! Не кричите. Да, сестра Крейвен подала мне эту идею. Знаете, она смышленая девушка, очень неплохо соображает. Она не любит Франклина – и никогда не любила.

Это меня удивило. По-моему, сестра Крейвен недолюбливала свою пациентку. И тут мне вдруг пришла мысль, что сестра Крейвен, должно быть, хорошо осведомлена о семейных делах Франклинов.

– Сегодня она здесь ночует, – сказал Бойд Каррингтон.

– Как? – Это показалось мне весьма странным – ведь сестра Крейвен уехала сразу же после похорон.

– Всего одна ночь на чемоданах, – пояснил Бойд Каррингтон.

– Понятно.

Меня смутно обеспокоило возвращение сестры Крейвен, однако я бы не смог сказать почему. Интересно, почему она вернулась? Она не любит Франклина, сказал Бойд Каррингтон…

Стараясь успокоить самого себя, я вдруг с жаром заговорил:

– У нее нет никакого права намекать относительно Франклина. В конце концов, это благодаря ее показаниям было решено, что имело место самоубийство. Да еще то, что Пуаро видел, как миссис Франклин выходила из лаборатории с пузырьком в руках.

Бойд Каррингтон вспылил:

– При чем здесь пузырек? У женщин всегда в руках какие-нибудь пузырьки и бутылочки – с духами, лаком для ногтей, шампунем. Ваша собственная девица бегала в тот вечер с пузырьком в руках, но это же не означает, что она подумывала о самоубийстве, не так ли? Чепуха!

Он замолчал, когда к нам подошел Аллертон. И тут весьма кстати, словно в мелодраме, раздался отдаленный раскат грома. Я подумал, как и прежде, что Аллертон определенно создан для роли злодея.

Но в ночь смерти Барбары Франклин его не было в доме. К тому же какой у него мог быть мотив?

И тут я вспомнил, что у X никогда не было мотива. В этом была его сила. Именно это, и только это оставалось для нас загвоздкой. Но озарение могло прийти в любую минуту.

Здесь мне хотелось бы отметить, что мне никогда, ни на одну минуту не приходило в голову, что Пуаро может потерпеть неудачу. Я не допускал возможности, что из этого конфликта между Пуаро и X последний может выйти победителем. Несмотря на слабость и болезнь Пуаро, я верил, что он сильнее своего противника. Видите ли, я привык к тому, что Пуаро одерживает верх.

Сам Пуаро первым вселил мне в душу сомнение.

Я зашел к нему перед тем, как спуститься к обеду. Не могу точно припомнить, о чем именно мы говорили, когда он вдруг произнес фразу: «Если со мной что-нибудь случится»…

Я сразу же громко запротестовал. Ничего не случится – ничего не может случиться!

– Eh bien, значит, вы невнимательно слушали то, что вам сказал доктор Франклин.

– Франклин не знает. Вы будете еще жить и жить, Пуаро.

– Это возможно, но и в высшей степени невероятно. Однако сейчас меня это интересует не теоретически, а практически. Хотя я и могу очень скоро умереть, возможно, это будет недостаточно скоро, чтобы устроить нашего друга X.

– Что? – На лице у меня было написано, насколько я потрясен.

Пуаро кивнул.

– Да, Гастингс. В конце концов, X умен. Весьма умен. И он не может не понимать, что, убрав меня, он получит неоценимое преимущество. Даже если он устранит меня всего на несколько дней раньше естественной кончины.

– Но в таком случае… в таком случае – что же дальше? – Я был в полном недоумении.

– Когда погибает полковник, mon ami, командование принимает следующий по званию. Вы будете продолжать это дело.

– Как же я могу? Я в полном неведении.

– Я все предусмотрел. Если со мной что-нибудь случится, мой друг, вы найдете вот здесь, – он похлопал по запертому портфелю, находившемуся у него под боком, – все необходимые вам ключи к разгадке. Как видите, я предусмотрел все случайности.

– Нет никакой необходимости так умничать. Просто доверьтесь мне до конца.

– Нет, мой друг. То, что вы не знаете всего, что знаю я, – великое благо.

– Вы оставили мне четко написанный отчет обо всем?

– Конечно нет. Им мог бы завладеть X.

– Так что же вы оставили?

– Своего рода указания. Они ничего не будут значить для X – не сомневайтесь в этом, – но вас они приведут к раскрытию истины.

– Я в этом не слишком уверен. Почему вы так любите все усложнять, Пуаро? И всегда любили!

– И теперь это сделалось для меня страстью? Возможно. Но будьте уверены, мои указания приведут вас к истине. – Он помолчал, затем продолжил: – И тогда, быть может, вам захочется, чтобы они не завели вас так далеко. Вы бы предпочли сказать: «Опустите занавес».

Что-то в его голосе вновь пробудило в моей душе какой-то смутный, неосознанный страх, приступы которого я уже ощутил один-два раза прежде. Словно бы где-то, вне поля зрения, было нечто, чего я не хотел видеть, – словно я не смог бы вынести истину. Что-то такое, что в глубине души я уже знал…

Я стряхнул с себя это наваждение и пошел ужинать.

Ужин прошел довольно оживленно. Миссис Латтрелл снова восседала за столом. Она была в ударе – просто фейерверк деланой ирландской жизнерадостности. Франклин никогда еще не был таким веселым и окрыленным. Я впервые видел сестру Крейвен не в форме, а в нарядном платье. Теперь, когда она отбросила профессиональную сдержанность, стало очевидно, что это очень привлекательная молодая женщина.