Агата Кристи - Занавес. Последнее дело Пуаро

Куртис!

Не по этой ли причине Пуаро упорствовал и так мало мне рассказывал? Куртис, единственный, кого я никогда не брал в расчет! Да, и Пуаро это вполне устраивало. Он заставил меня прочесывать всех постояльцев Стайлз в поисках загадочного X. Но X не был постояльцем.

Куртис!

В прошлом он служил в психиатрической лечебнице. А разве не читал я где-то, что пациенты психиатрической лечебницы или сумасшедшего дома иногда остаются там или возвращаются туда работать?

Странный, молчаливый человек с тупым выражением лица – человек, который мог убить по какой-то ведомой ему одному дикой причине…

И если так – если так…

О, в таком случае огромное облако, заслонявшее мне горизонт, растает!

Куртис?..

Запись капитана Артура Гастингса: «Следующая рукопись перешла в мое владение через четыре месяца после смерти моего друга Эркюля Пуаро. Я получил извещение от юридической фирмы, в котором содержалась просьба зайти в их офис. Там, «в соответствии с инструкциями их клиента, покойного мсье Эркюля Пуаро», мне был вручен запечатанный пакет с рукописью. Привожу ее содержание».

Нижеприведенный текст записан рукой Эркюля Пуаро.

«Mon cher ami!

Меня не будет в живых уже четыре месяца, когда вы прочтете эти слова. Я долго взвешивал, стоит ли писать то, что сейчас перед вами, и решил, что кто-то должен знать правду о втором «Affaire [36]Стайлз». Я также рискну высказать догадку, что к тому времени, как вы будете это читать, вы придумаете самые абсурдные теории – и, возможно, они причинят вам боль.

Но позвольте сказать вам следующее: вы должны были бы с легкостью, mon ami, догадаться об истине. Я позаботился о том, чтобы у вас были все указания. Если вы еще не догадались, то виной тому, как всегда, ваша благородная и слишком доверчивая натура. А la fin comme au commencement [37].

Но вам бы, по крайней мере, следовало знать, кто убил Нортона, даже если вы все еще в полном неведении относительно того, кто убил Барбару Франклин. Последнее может явиться для вас ударом.

Итак, начнем с того, что, как вам известно, я послал за вами. Я сказал, что вы мне нужны. Это правда. Я сказал, что хочу, чтобы вы были моими ушами и глазами. Это тоже верно, причем очень верно, даже если и не в том смысле, как вы это поняли! Вы должны были увидеть то, что я хотел, чтобы вы увидели, и слышать то, что я хотел, чтобы вы слышали.

Вы жаловались, cher ami, что я «нечестно» изложил вам дело. Я утаил от вас информацию, которой располагал. То есть я отказывался сообщить вам, кто такой X. Совершенно верно. Мне пришлось так поступить – хотя и не по той причине, которую я указал. Вскоре вы поймете, почему я это сделал.

А теперь рассмотрим дело X. Я показал вам резюме разных случаев. И указал на то, что в каждом отдельном случае человек, которого обвиняли или подозревали, действительно совершил данное преступление, и тут нет альтернативного решения. Затем я перешел ко второму важному факту – что в каждом случае X либо являлся одним из действующих лиц данных событий, либо был тесно связан с ними. И тут вы пришли к заключению, которое, как ни парадоксально, было и верным, и ложным. Вы сказали, что X совершил все эти преступления.

Но, мой друг, обстоятельства были таковы, что в каждом (или почти в каждом) случае только обвиняемый мог совершить это преступление. С другой стороны, если это так, при чем тут X? За исключением лиц, связанных с полицией или детективным агентством, ни один мужчина и ни одна женщина не могут фигурировать в пяти делах об убийстве. Понимаете, так не бывает! Никогда не бывает, чтобы кто-то конфиденциально сообщил: «Вы знаете, а ведь я фактически знал пять убийц!» Нет, нет, mon ami, это просто невозможно. Итак, мы имеем тут любопытный случай. Перед нами случай катализа – реакции между двумя веществами, которая происходит только в присутствии третьего вещества, не принимающего участия в реакции и остающегося без изменений. В этом вся суть дела. Это означает, что, когда присутствовал X, имели место преступления, но X не принимал активного участия в этих преступлениях.

Небывалое, ненормальное положение! И я понял, что наконец-то, в конце своей карьеры, я столкнулся с совершенным преступником, который изобрел такой метод, что его никогда не смогли бы обвинить в преступлении.

Это было поразительно. Но не ново. Существовали параллели. И здесь мы вспомним первый «ключ», который я вам оставил. Пьеса «Отелло». Потому что в ней мы видим подлинного X, великолепно изображенного. Яго – совершенный убийца. Смерть Дездемоны, Кассио – да и самого Отелло – это преступления Яго, которые он спланировал и осуществил. А сам он остается за пределами круга, вне подозрения – или мог бы остаться. Потому что, мой друг, ваш великий Шекспир столкнулся с дилеммой, которую поставило перед ним его собственное искусство. Чтобы разоблачить Яго, ему пришлось прибегнуть к самому неуклюжему способу – я имею в виду историю с платком. Это никак не вяжется с методами Яго, и он бы никогда не совершил подобный промах.

Да, тут можно говорить о совершенном способе убийства. Ни слова прямого внушения. Он всегда удерживает других от насилия, в ужасе опровергая подозрения, которые никому бы и не пришли в голову, не упомяни о них сам Яго!

И тот же метод мы видим в блестящем третьем акте «Джона Фергюсона», где «слабоумный» Клюти Джон побуждает других убить человека, которого сам ненавидит. Это прекрасный пример психологического внушения.

А теперь, Гастингс, вы должны осознать следующее. Каждый человек – потенциальный убийца. У каждого время от времени возникает желание убить – но не намерение убить. Как часто вы чувствовали сами или слышали, как говорят другие: «Она так разъярила меня, что я бы мог ее убить!» Или: «Я бы мог убить В. за то, что он сказал!» Или: «Я так рассердился, что мог бы его убить!» И все это говорится в буквальном смысле. В такие минуты разум совершенно ясен. Человеку хотелось бы убить такого-то и такого-то. Но он этого не делает. Его воля совладает с желанием. У маленьких детей этот тормоз еще не отрегулирован. Я знал ребенка, рассердившегося на своего котенка и сказавшего: «Сиди тихо, или я стукну тебя по голове и убью». И он действительно это сделал, а минуту спустя пришел в ужас и отчаяние, поняв, что котенку не вернуть жизнь. Потому что на самом деле ребенок нежно любил этого котенка. Итак, все мы – потенциальные убийцы. А искусство X заключалось не в том, чтобы внушить желание убить, а в том, чтобы сломать нормальный тормоз. Это было искусство, усовершенствованное длительной практикой. X знал точное слово, точную фразу, даже интонацию, с помощью которых воздействовал на слабое место! Это делалось так, что жертва ничего не подозревала. Это не был гипноз – гипноз бы ничего не дал. Это было что-то более коварное, более смертоносное. Таким образом, душевные силы человека направлялись на то, чтобы расширить брешь, а не закрыть ее. Это взывало к лучшему в человеке, пробуждая в нем худшее.