Оливер Пётч - Дочь палача и черный монах

Именно этот в высшей степени неподходящий момент и выбрал Якоб Куизль, чтобы вернуться домой. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге возникла его широченная фигура, все еще в грязи, каменном крошеве и костяной пыли; рука и лоб кровоточили, ладони стерлись до мяса, а каждый мускул свело от боли. Только поэтому палачу не удалось увернуться от наполненного кашей медного горшка, который полетел в него.

– Остолоп тупоголовый! Сколько раз я тебе говорила, чтобы не впутывал дочь, если вздумал опять что-то разнюхивать!

Куизль пальцем собрал теплую кашу с куртки и сунул в рот.

– А еще есть, или на сегодня это все? На вкус вроде недурно… – пробормотал он.

В него полетел глиняный кувшин. Но теперь палач был готов. Он развернулся всем не гнущимся до сих пор туловищем, и посудина с брызгами разбилась о стену позади него.

– Как ты вообще осмелился здесь появляться?! – крикнула его жена. Однако ярость ее уже немного поутихла; кроме того, ей уже нечего было сказать. – Я беспокоилась за вас обоих!

С лестницы послышались торопливые шаги. Из-за перил показались семилетние близнецы Георг и Барбара в ночных рубашках.

– Мама, почему папина куртка вся в каше?

– Потому что мама его ругала. – Анна Мария поднялась по лестнице. – Потому что в отцы вам достался этот проклятый упрямец, одна беда с ним. А теперь идите и оденьтесь, пока не померли от холода.

Она скрылась с детьми в верхних покоях. Куизль указал на Магдалену и на горшок на полу. И ухмыльнулся.

– Ну что? Может, хоть ты сваришь мне каши? Или запустишь в меня ложкой?

Магдалена улыбнулась:

– Нет, папа. Главное, что ты вернулся.

Она подняла измятый горшок и отправилась с ним на кухню, чтобы вскипятить воду.

После обеда домой к палачу пришел Симон Фронвизер и рассказал, что довелось пережить им с Бенедиктой. Обратный путь от Штайнгадена до Шонгау прошел без приключений. Сразу после отъезда они натолкнулись на обоз вооруженных торговцев, с которыми доехали до Шонгау. Грабителей простыл и след – наверное, купцы показались им слишком опасными, решил Симон. Или они еще не забыли Бенедикту и решили отсидеться в лесах и залечить раны.

Бенедикта остановилась в «Звезде», откуда собиралась отправить несколько важных писем. Анна Мария Куизль ушла с близнецами в лес за хворостом. Она все еще злилась на мужа и не желала его видеть. Якоб знал, что не позднее завтрашнего утра все уляжется.

Теперь Куизль и Симон сидели за столом в общей комнате и обдумывали события последних дней. От грубо сложенной изразцовой печи в углу исходило приятное тепло. В подставке на столе тлела щепка и наполняла комнату тусклым светом. Под лавкой возились в клетках несколько куриц.

Палач и лекарь нехотя прихлебывали травяной чай, приготовленный Магдаленой. Симон с радостью предпочел бы кофе, но Магдалена запретила употреблять бодрящий напиток – в его нынешнем состоянии, пояснила она, успокаивающий отвар пойдет ему на пользу. Симону показалось, что она не позволила ему выпить кофе еще и потому, что он ездил в Штайнгаден с Бенедиктой. И вообще Магдалена была угрюмой и молчаливой. Когда он захотел до нее дотронуться, она отстранилась от него и занялась горшком на очаге. И избегала смотреть Симону в глаза.

Головы, как у палача, так и у лекаря, были перевязаны. У Куизля ко всему прочему были перевязаны и обе руки, что не мешало ему в одной руке держать кружку, а в другой – дымящуюся трубку. В двух словах он рассказал Симону о нападении в крипте. Теперь им предстояло решить, что предпринять дальше.

– Так, что мы теперь имеем? – начал Симон. – В крипте под церковью Святого Лоренца покоятся останки тамплиера. Во всяком случае, надпись на гробнице позволяет предположить такое. – Слегка поморщившись, он глотнул травяного отвара. – Сама церковь много сотен лет назад принадлежала тамплиерам, потом ее продали премонстрантам. Продавцом выступил некий Фридрих Вильдграф, магистр ордена тамплиеров в Священной Римской империи. Бенедикта считает…

– Не надо мне тут про свою Бенедикту! – насмешливо бросила Магдалена. – Может, вы были в Штайнгадене вовсе и не до полудня. Позабавились в каком-нибудь сарае, а с утра взялись за ручки да и явились сюда, выдумали историю с разбойниками и выложили…

– Магдалена, помолчи и не неси чепухи. Лучше подумай вместе с нами, толку от этого больше.

Голос отца звучал спокойно, однако Магдалена знала, что ей не стоит перегибать палку. Сразу после обеда они с Симоном уже успели серьезно побеседовать. Молодой человек заверил ее, что между ним и Бенедиктой ничего нет. Но то, как он при этом отводил глаза, заставило Магдалену усомниться.

– Может, в крипте как раз и лежат останки этого самого Фридриха Вильдграфа, – заметила она.

– То же самое предположила и Бенедикта, – сказал Симон, пожав плечами.

– Чепуха, – палач достал из-под стола бутылку с чем-то крепким и влил ее содержимое в кружку с отваром. – Этот тамплиер лишь продал земельный участок. С чего бы его тут же и хоронить? Кроме того, такой видный господин наверняка, чтобы коротать время до Страшного суда, подыскал себе местечко поприличнее нашей перекошенной церквушки.

Против этого ни Симону, ни Магдалене возразить было нечего.

– Пусть так, – продолжил Симон. – В любом случае там могила тамплиера. Толстяк Коппмейер ее находит, кто-то слишком много болтает, и пастора находят вдруг мертвым.

– В любом случае эти люди до сих пор где-то поблизости, – вставила Магдалена. – Они уже несколько дней шныряют по округе и беседуют в трактирах на латыни! – Девушка еще раз рассказала им о том, что выяснила в Альтенштадте. – Трактирщик Штрассер считает, что это были монахи, – заключила она. – Богатые, образованные люди. И от одного из них несло духами, как от толпы французов.

– Будь я проклят, где были тогда мои мозги!

Куизль врезал себе кулаком по лбу. Потом достал кусок материи, который раздобыл в крипте.

– Чуть не забыл. Я оторвал это в церкви с плаща у одного из бандитов. Уверен, это тот же самый ублюдок, который позавчера побывал в замке у Лехнера. Чуть не затоптал меня.

– Вы в этом точно уверены? – переспросил Симон.

– Вне всякого сомнения. Это были те же самые духи. Такого я не перепутаю! – Он сжал черную тряпицу в ладони, словно пытался выжать пропитавший ее запах.

– Лехнер – участник заговора, стоившего жизни толстяку Коппмейеру? – Симон покачал недоверчиво головой. – Пусть секретарь и отъявленный интриган, но такое ему не к лицу.

– Так или иначе, – проворчал Куизль, – он запретил мне вмешиваться. С завтрашнего дня мне придется разыскивать для него грабителей по лесам.

– Ты? Но с какой стати, отец? – Магдалена раскрыла рот от удивления.