Найо Марш - Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)

– Ты знал! Все эти годы ты наблюдал за мной и знал, как я страдаю. Зачем ты спрятал это письмо? Зачем ты женился на мне, зная мою историю? По-моему, ты безумен. Теперь я понимаю, почему ты следишь за мной, почему с момента этой ужасной трагедии ты не спускаешь с меня глаз. Ты все знал. Ты знал, что меня шантажируют. – Она перевела дыхание и, чопорно повернувшись, оказалась лицом к лицу с мужем. – Это сделал ты, – прошептала она. – Ты безумен и делал это для того, чтобы мучить меня. Ты всегда ревновал меня к Пэдди. С тех пор, как я сказала, что никогда ни с кем у меня так не будет. Ты ревновал меня к мертвому Пэдди.

– Эвелин, – мягко произнес Аллейн. Она сделала легкий нетерпеливый жест, но продолжала говорить, обращаясь только к Каррадосу:

– Ты писал те письма. Ты!

Каррадос обалдело уставился на нее. Брови его приподнялись, придавая ему сходство со слабоумным. Он качал головой из стороны в сторону.

– Нет, – сказал он. – Нет, Эвелин, нет.

– Пусть он расскажет вам, Родерик, – не поворачивая головы, велела она.

– Сэр Герберт, – спросил Аллейн, – вы отрицаете, что хранили письмо в секретном ящике вашего секретера?

– Да.

Фокс взглянул на Аллейна, вышел и вернулся, опять посреди гробовой тишины, теперь уже с Бриджет.

Леди Каррадос тихо охнула и ухватилась за руку дочери.

– Мисс О’Брайен, – сказал Аллейн, – я попросил вас прийти сюда с тем, чтобы помощник комиссара услышал об инциденте, о котором вы поведали мне вчера. Вы рассказали мне, что однажды, находясь одна в кабинете отчима, вы осматривали стоявший там миниатюрный секретер. Вы сообщили мне, что когда нажали крохотный винт, из секретера выскочил треугольный ящичек и в нем было письмо. Это правда?

– Донна? – Бриджет встревоженно посмотрела на мать.

– Да, да, дорогая. Скажи им. Что бы то ни было, скажи им.

– Истинная правда, – кивнула Бриджет.

– В этот момент в кабинет вошел ваш отчим?

– Да.

– Как он отнесся к тому, что вы сделали?

– Он страшно разозлился.

– Что он сделал?

– Вывернул мне руку и оставил на ней синяк.

– Ложь! Этот ребенок всегда меня ненавидел. Что бы я ни старался для нее сделать… Ложь, отвратительная, злобная ложь!

– Фокс, – сказал Аллейн, – пригласите сюда сэра Дэниэла.

Сэр Дэниэл, вероятно, сидел в секретарской, потому что вошел почти тотчас. Увидев обоих Каррадосов и Бриджет, он приветствовал их так, словно все они были гостями на одной и той же вечеринке. Потом обменялся рукопожатием с помощником комиссара и посмотрел на Аллейна.

– Сэр Дэниэл, – сказал Аллейн. – Я попросил вас прийти, потому что, насколько мне известно, вы были свидетелем сцены, которую только что описала нам мисс О’Брайен. Это произошло примерно два года назад. Вы помните, как мисс О’Брайен позвонила вам и попросила прийти и осмотреть ее мать, которая неважно себя чувствовала?

– Такое случалось не однажды, – ответил Дэвидсон.

– В тот ваш визит вы вошли в кабинет и разговаривали с мисс О’Брайен о маленьком французском секретере.

Дэвидсон пошевелил бровями.

– Да, и что же?

– Вы это помните?

– Да. Очень хорошо.

– Вы сказали ей, что в секретере, вероятно, находится потайной ящичек. Затем пошли наверх, чтобы осмотреть леди Каррадос.

– Да. Думаю, все так и было.

– Когда вы вернулись, находились ли мисс О’Брайен и сэр Герберт оба в кабинете?

– Да. – Дэвидсон сложил губы в твердую линию.

– Не опишете ли вы последовавшую за этим сцену?

– Боюсь, нет, мистер Аллейн.

– Почему?

– Скажем так, по соображениям профессионального этикета.

– Сэр Дэниэл, – подала голос леди Каррадос, – если вы беспокоитесь обо мне, то я умоляю вас рассказать им то, что они хотят знать. И я тоже хочу знать правду – не меньше, чем любой другой в этой комнате. Если я сейчас не узнаю правды, не представляю себе, что со мной будет.

Дэвидсон посмотрел на нее в изумлении.

– Вы хотите, чтобы я рассказал им о том случае?

– Да. Да, хочу.

– А вы, Каррадос? – Дэвидсон уставился на Каррадоса.

– Дэвидсон, я заклинаю вас не терять головы. Уверен, вы не видели ничего такого, что могло бы быть истолковано… что могли бы счесть свидетельством… что… Дэвидсон, вы знаете меня. Вы знаете, что я человек не мстительный. Вы знаете…

– Послушайте, сэр Дэниэл, – сказал Аллейн, – мы облегчим вам задачу. Скажите, вы осматривали руку мисс О’Брайен, когда вернулись в кабинет?

– Да, осматривал, – ответил Дэвидсон, отворачиваясь от Каррадоса.

– Что вы обнаружили?

– Ушибы, от которых я прописал примочку.

– Откуда, на ваш взгляд, взялись эти синяки?

– Они наводили на мысль о том, что руку сильно стиснули и вывернули.

– Каково было взаимное положение сэра Герберта и его падчерицы в тот момент, когда вы вошли в кабинет?

– Он держал ее за руку.

– Правильно ли сказать, что он на нее кричал?

Дэвидсон задумчиво посмотрел на Бриджет. Они обменялись полуулыбками.

– Он вел себя довольно шумно, – сдержанно ответил Дэвидсон.

– Вы заметили секретер?

– Едва ли я заметил его, войдя в комнату во второй раз. Мне было ясно, что когда я вошел, сэр Герберт Каррадос говорил о нем.

– Понятно. Благодарю вас, сэр Дэниэл. Попрошу вас и мисс О’Брайен подождать за дверью. Фокс, пригласите, пожалуйста, мистера Димитри.

Дэвидсон и Бриджет вышли. Фокс возвестил о приходе Димитри. Тот вошел, очень ухоженный, со свежей повязкой на порезанном пальце, с лоснящимися от масла волосами и благоухая духами. Он быстро украдкой осмотрелся и учтиво всем поклонился.

– Добрый вечер, миледи. Добрый вечер, джентльмены.

– Мистер Димитри, – начал Аллейн, – я пригласил…

– Стойте! – вскричал Каррадос, вскакивая.

Странным движением – то ли обороняющимся, то ли по-ораторски напыщенным – он поднял руку на уровень лица. Потом медленно простер ее в сторону Димитри. Жест был и нелепым, и пугающим.

– В чем дело, сэр Герберт? – спросил Аллейн.

– Что он здесь делает? Боже, теперь я понял… понял…

– Что такое, сэр Герберт? Что вы поняли?

– Стойте! Я все скажу. Я это сделал! Я признаюсь. Во всем признаюсь. Я это сделал!

– Что именно вы сделали, сэр Герберт? – тихо и по-деловому сухо прозвучал голос помощника комиссара.

– Я сохранил то письмо. – Каррадос посмотрел прямо на жену. – Ты знаешь зачем. Если бы ты когда-нибудь заговорила о нем, если бы стала сравнивать меня с тем парнем, если бы я обнаружил, что ты… Ты знаешь зачем.

– Да, – промолвила леди Каррадос. – Я знаю зачем.

– Ради всего святого, – произнес Каррадос, – ради всего святого, джентльмены, пусть это не пойдет дальше. Это частное дело, касающееся только меня и моей жены.

– Это уже распространилось много дальше, – заметил Аллейн. – А вы, случайно, не писали угрожающих писем жене, чтобы причинять ей нравственные страдания? Этого вы не делали?