Клод Изнер - Три стильных детектива

Хозяйке домика и сада, Сюзанне Арбуа, давно перевалило за шестьдесят. Маленькая и коренастая, лицо в сетке морщин, старуха напоминала пивную кружку. Она зажгла керосинку, похлебала суп и наполнила кошачьи миски – у нее на довольствии был целый выводок, кормившийся отбросами, которые Сюзанне поставляли окрестные торговки. Пушистая банда обреталась в саду вокруг колодца и ночевала в клетях, служивших в лучшие времена приютом для кроликов.

Когда-то у старухи были друзья и родные, но теперь ей и по имени-то некого было окликнуть – война, нищета, преклонный возраст обрекли ее на одиночество. Никого, кроме кошек, рядом не осталось.

– Сюзанна, милочка моя, какая ж ты бездельница! Вот ведь лентяйка, ну-ка за работу! У тебя дел невпроворот, давай-ка покажи, на что ты способна.

Старуха пристрастилась вести беседы с Господином Дюверзьё, котом. Он внимательно слушал, глядя на кормилицу изумрудно-зелеными глазами, а она подавала реплики и за себя, и за него. Это ее вдохновляло не хуже, чем рюмочка персикового ликера, которым Сюзанна угощалась, прежде чем взяться за стряпню. Вот и сейчас она вперевалочку заковыляла от печки к буфету, набитому всякой всячиной – безделушками, искусственными цветами, и украшенному пожелтевшим портретом девочки в платье для первого причастия.

– Беда нынче с приработком, всё труднее приходится. Кто ж меня, седую-старую, на фабрике-то держать будет? Повезло еще, что я получала вспомоществование от того любезного господина, хотелось бы мне знать, кто он. Но кто бы он ни был, а за десять лет ни разу про меня не забыл, денежные переводы поступали исправно. «На образование для вашей крошки», – так он мне писал. А что ж, я отказываться стану? Я и сама не желала, чтобы моя дочурка выросла дворничихой или на табачную фабрику пошла. Уж я-то знаю, что это такое, когда с утра до ночи спички по коробка́м раскладываешь: в конце концов без легких останешься, сера тебя прикончит. Только теперь вот мне одной-одинешеньке выкручиваться надобно. Девочка моя выросла давным-давно, нашла себе местечко под солнцем, а ко мне дай бог два раза в год наведается, и на том спасибо. Чего уж, в жизни главное – терпеть научиться, а там уж и страдать не так тяжело будет, верно ведь, Господин Дюверзьё?

Примерно в это время к домику-дикобразу подходила Сюзаннина соседка Полина Драпье, обитательница ярмарочного фургона. Десятью минутами раньше Полина спохватилась, что на омлет ей недостает ровно трех яиц, накинула жакет и, бросив жилище на попечение двух мальчуганов, своих учеников, которых она оставила заночевать после уроков чистописания и счета, побежала к мадам Арбуа. Мальчики жили на улице Дюранс, отправлять их домой в столь поздний час было опасно, да и родители их, супруги Селестен, были к Полине добры и платили ей щедро – уж очень им хотелось дать отпрыскам хорошее образование, чтобы Альфреда и Людо минула скорбная семейная доля бродячих циркачей.

Полина Драпье подняла уже руку, собираясь постучать в дверь, – и опустила. В доме у мадам Арбуа кто-то был… Мужчина? Или женщина?

Через расколотые стекла отчетливо доносился голос хозяйки:

– Раненько вы заявились, не готово у меня еще, вот завернуть осталось. Присядьте пока. Выпьете чего-нибудь?

Ответа не последовало, и мадам Арбуа продолжила:

– Вы ведь мне дюжину заказали, верно? По одному су за каждую. Корзинку-то принесли? – Она подошла к раковине.

Заскрипел стул. Уродливая тень скользнула по потолку, две руки схватили старуху сзади за шею, и пальцы начали сжиматься, сжиматься…

Мадам Арбуа кулем осела на пол.

Все произошло так быстро и в такой страшной тишине, что Полина не сразу сумела осознать случившееся у нее на глазах. Она пошатнулась и ухватилась за стену из крошащегося песчаника, дырчатую, как губка. Посыпались мелкие осколки камня.

– Ой, – прошептала девушка. – Ой-ёй-ёй. – И, перепугавшись, что выдала свое присутствие, метнулась в колючие кусты, растянулась на земле, лихорадочно прислушиваясь. Но в ушах отдавались лишь стук зубов и прерывистое дыхание – ее собственное.

Полина медленно сосчитала до пятидесяти. Надо рискнуть во что бы то ни стало! Один шанс из десяти. Или из ста?.. Нечеловеческим напряжением воли она заставила себя подняться. Бежать! Но неведомая сила не пустила ее. Девушка пригнулась, сложившись чуть ли не вдвое, скользнула к садовой стене и притаилась за кустом сирени.

Керосиновая лампа осветила крольчатник и колодец, через борт которого в следующий миг тень перекинула безжизненное тело старухи. Полина услышала приглушенный всплеск. Сейчас она не смогла бы закричать, даже если бы на это отважилась.

Тень пристроила на место крышку колодца, подкинула в руке молоток и, достав из кармана гвозди, принялась заколачивать «гроб».

Возле куста сирени стояла уборная, Полина сунулась в открытую дверцу, вцепилась обеими руками в метлу – хоть какое-то средство защиты, пусть и неизвестно от чего…

Свет у колодца сделался не таким ярким – тень двинулась к дому и исчезла за дверью кухни. Полина мельком увидела плащ с капюшоном, но лица разглядеть не смогла.

А тень уже переместилась за окном дома-дикобраза обратно к двери. Распахнулась створка. Качнувшись на пороге, тень неверной походкой побрела прочь и растворилась в ночи.

Наконец-то Полина осмелилась выбраться из своего убежища. Подол юбки шелохнулся, будто кто-то его задел, и девушка вскрикнула. Кот! Отогнав Господина Дюверзьё, который жался к ее ногам, она шагнула к колодцу и заметила на краю белый прямоугольник. Конверт, случайно выроненный тенью?.. Схватив его, Полина со всех ног помчалась к ярмарочному фургону.

Мальчики спали. На дне стакана оплывал огарок свечи. В фургоне было тесно, всей мебели – шкафчик из болотной сосны, столик, табурет, спиртовка, узкая кушетка и полка с несколькими школьными учебниками.

Полина разорвала конверт – из него вывалилась открытка:

Приглашаем Вас

на необыкновенное представление «Коппелии» [271],

каковое будет дано в Опера́

в среду 31 марта 1897 года, в 9 часов вечера.

И ни имени, ни адреса.

Обратиться в полицию? Будет расследование, не избежать допросов, а там, глядишь, она из свидетельницы превратится в подозреваемую… Полина засунула приглашение между страницами «Франсинэ» [272], по которой учила своих подопечных читать (это был сборник весьма наставительных текстов, призванный воспитывать благонамеренных граждан), сняла жакет, провела по нему ладонью, стряхивая пыль, – и похолодела. Карточки бон-пуэн! [273]Исчезли! Полина точно помнила, что она их пересчитывала, перед тем как пошла за яйцами для омлета к мадам Арбуа. Да, перевязала стопку ленточкой и, надевая жакет, машинально сунула ее в карман… Карточек было ровно восемнадцать. Полина обшарила карманы. Ни одной! Лихорадочно обыскала фургон. Как сквозь землю провалились! Нахлынула волна вопросов. Где она их потеряла? По дороге к соседке? На обратном пути? У дома, в котором произошло убийство? Вернуться туда? Но на это не было ни сил, ни смелости. А если карточки уже нашла тень? Трудно ли ей будет отыскать и обронившую их учительницу?..