Клод Изнер - Три стильных детектива

Париж потягивался, разгоняя жизненные соки по рукам-улицам и ногам-проспектам. Зажиточные кварталы просыпались наравне с бедняцкими. Забившись в уголок салона, Мельхиор с удовольствием наблюдал из окна замысловатые хореографические композиции предместий. Фиакр обогнал стадо осликов, которых пастух призывал к порядку басовитыми гудками рожка; остался позади торговец кроличьими шкурками. Молочницы, укрывшись от ветра в подворотнях, скликали прохожих позавтракать. Хозяин кафе раскладывал утренние газеты на столиках у себя в заведении; домохозяйки, обвешанные кошелками, сплетничали у порога продуктовых лавок; булочница наполняла корзины в витрине свежевыпеченным белым хлебом, присыпанным мукой.

Мельхиор пообещал себе объесться круассанами, как только доставит первую посылку. А фиакр между тем уже выкатил на Тронную площадь супротив двух колонн, стерегущих Венсенскую аллею, и свернул на улицу Вут.

Комиссар Рауль Перо предавался скорби. Он уже несколько суток не расчесывал свои роскошные галльские усы, сегодня вместо обычной пиджачной пары по рассеянности облачился в костюм для благотворительных мероприятий, забыл надеть носки, а его ботинки были неприлично забрызганы грязью. На столе в небрежении валялись последние поэтические опыты месье Перо – верлибры, навеянные творениями Марии Кшисинской [309]и Жюля Лафорга. По давней традиции он подписал их псевдонимом Исида. Но даже мысль о том, что мечта увидеть собственные стихи напечатанными в литературном журнале «Жиль Блаз» наконец-то осуществилась, уже не радовала. Потому что неделю назад, пораженная таинственным недугом, испустила дух его драгоценная черепаха Нанетта, а вслед за ней отправился в собачий рай Тутун, черный красавчик с белыми подпалинами, – бродячий пес, которого месье Перо подобрал на Рождество, погиб под колесами кареты муниципальной «Скорой помощи». Сейчас его любимые зверушки лежали в земле бок о бок – Нанетта в коробке, перевязанной лентой, и Тутун, завернутый в пелеринку.

В кабинете, захламленном книгами, потянуло дымком с улицы, донесся аромат кофе.

«Ах, если б я остался в полицейском участке Шапели, ничего этого не случилось бы! Бедняжка Нанетта, ты не вынесла переезда, а ты, малыш Тутун, не знал, каких подвохов ждать на здешних улицах, потому и не уберегся!» – в который раз сокрушенно подумал Рауль Перо.

Последние пять лет его постоянно переводили из одного комиссариата в другой, и вот наконец самого назначили комиссаром. Хорошо хоть высшие чины дозволили взять с собой верных подчиненных – вероятно, в качестве моральной компенсации за проделанный по чужой воле долгий и полный опасностей путь из Шестого округа в Четырнадцатый через квартал Шапель. Так или иначе, Бюшроль, Шаваньяк и Жербекур по-прежнему служили под началом месье Перо.

Сейчас он пытался слушать путаный доклад одного из них.

– Короче говоря, у нас есть труп и свидетель убийства, я правильно понял?

– Подозреваемый, шеф, – помотал головой Шаваньяк. – У мертвеца здоровенная рана на виске.

– Пьяная драка?

– Поди разбери. Подозреваемый кричит о своей невиновности. Дескать, некий Пульфен с улицы Роже может это подтвердить.

– Так допросите его, этого Пульфена.

– Бюшроль уже на полдороге к нему, шеф.

– Отлично. А труп где?

– Да мы покумекали, шеф, и без вашего разрешения отправили покойничка в морг, а то у нас тут и без него тесно. Еще мы прикинули, что вскрытие не помешает, тем более личность-то пока не установлена… Так что вот, шеф, вам теперь только пару бумажек подписать надо.

– Похвальная инициатива. А что вы сделали с подозреваемым? Что-то его не слышно.

– Да в камере он, дрыхнет. Жербекур за ним приглядывает.

– Отлично, отлично. А приготовьте-ка нам кофе, друг мой. – Рауль Перо откинулся на спинку кресла и мысленно взмолился: «Если есть надмирная сила, благоволящая живым и мертвым, да не покинет она моих маленьких друзей в их последнем странствии, да ниспошлет мне славу и богатство, каковых удостоился Франсуа Коппе [310], да позволит она мне жить литературным трудом и да оставят меня все в покое!»

С детских лет Мельхиор Шалюмо любил бродить по городу, высматривая под ногами всякие диковины и подбирая то, на чем остановится любопытный взгляд. Он набивал карманы монетками, бандерольками от сигар, гвоздями, пуговицами, притаскивал это добро домой, тщательно рассортировывал и пополнял коллекцию сокровищ. Наблюдая за насекомыми, разглядывая мхи и травинки, он знакомился с миром, неведомым горожанам. Скверы превращались для него в таинственную страну птиц, и песни коноплянок, щеглов, воробьев, вплетаясь в столичный гомон, неразличимые для всех, казались ему весточками из запределья. Порой его сердце сжималось при виде какого-нибудь тощего безпризорного пса, понуро бредущего в поисках пропитания, но сейчас Мельхиора всецело увлекло грандиозное строительство, затеянное муравьями между кариатидами аристократического особняка.

Маленький человек питал отвращение к богатым кварталам, где словно напоказ были выставлены османовские [311]домища и частные особняки. Он вырос в бедняцкой развалюхе в двух шагах от стройки, где его папаша гасил известь, и терпеть не мог величественные здания из камня, возведенные на землях, отнятых государством у бедняков. Улицы и бульвары, лишенные духа простонародья, чопорные и вычищенные до блеска, не таили для него никаких сюрпризов, страсть исследователя не находила здесь удовлетворения.

– Эй, муравьишки, боритесь за свои права! Возьмите приступом эту буржуйскую крепость! – подбодрил Мельхиор крохотных строителей, открывая калитку в воротах особняка.

В вестибюле он представился консьержке, доложил о цели визита и потрусил к ступеням.

– Так и знал – какая ж лестница без витражей, ну куда ж без этого безобразия! – фыркнул себе под нос Мельхиор, на которого с каждой лестничной площадки таращили стеклянные глаза сиреневые юницы и отроки с охапками пшеничных колосьев в руках.

У дверей апартаментов, куда направлялся человечек, толпились гости – два ливрейных лакея взимали с каждого внушительный взнос за вход. Даже если бы у Мельхиора в кармане был луидор, Мельхиор из принципа отказался бы с ним расстаться, а потому, растолкав двух прелатов, он незаметно для церберов прошмыгнул прямиком в гостиную, где приглашенных принимала хозяйка, мадам Бланш де Камбрези. Здесь проходило благотворительное мероприятие, организованное Комитетом помощи жертвам эпидемии чумы в английских колониях Индии. Но Мельхиору до всяких филантропических обществ дела не было – он нарочно выдумал предлог заявиться сюда, лишь для того чтобы послушать, как гвоздь программы, американская ясновидящая Эванджелина Бёрд, станет предсказывать будущее.