Клод Изнер - Три стильных детектива

Виктор снова оседлал велосипед и промчался по улице Лепик на полной скорости, за что был обруган зеленщицами и торговцами рыбой.

– Так, на повестке дня – оповеститель, – бормотал он себе под нос. – Как его?.. Ах да, имя как у одного из волхвов. Ага, Гаспар? Бальтазар?.. Нет! Черт возьми, третье на языке вертится… Протелефонировать Жозефу? Кэндзи может взять отводную трубку. Придется потерпеть…

Он наблюдал за ней тайком, и на душе становилось легче. Она была в простой одежде, светлые кудряшки выбились из прически. Ее платье в цветочек словно осветило собою булочную на улице Рокет, где она с багетом под мышкой пересмеивалась с двумя подмастерьями. Потом он шел за ней, сохраняя дистанцию, мимо высоких зданий с темными, растрескавшимися фасадами, на которых белыми клетками шахматной доски билось под ветром на бечевках белье между небом и землей. Она свернула в заросший травой двор, где мальчишки играли в шары.

«Мое спасенье, мое искупление, до чего же ты миленькая, когда не наряжаешься кокоткой».

Мельхиор Шалюмо прошел мимо муниципальной библиотеки, вдоль лавок торговцев ломом, поглазел на выставленные в витрине весы без чаш, дырявые кастрюли, подковы, горы гаек и болтов.

– Паровую машину для обогреву одинокими ночами не желаете? – осклабился овернец в деревянных башмаках, хозяин перечисленного великолепия.

– Продай ему лучше подъемный кран, этому недомерку! – загоготала беззубая старьевщица.

«Драгоценный Всемогущий, спасибо за очередную оплеуху. Я презираю мелких людишек, бросающих мне оскорбления, – по сравнению с ними я великан! Посмотри, какая грязища, какой беспорядок, я никогда не видал столько металлолома. Тут продают даже оловянные барные стойки, а там – котлы, карнизы, корабельные якоря. Ною было бы из чего построить ковчег, вот уж он обрадовался бы. Кстати, заметь, Ной взял с собой каждой твари по паре – только животных, а это свидетельствует, что до гнусного рода человеческого ему дела не было. Вот и мне на людишек наплевать. О, ну наконец-то хоть что-то полезное!» Мельхиор нагнулся и поднял из кучи ржавого мусора стамеску.

– Настанет и мой черед посмеяться. Месть слаще меда!

Доведенный до кипения, мед загустел и был смешан с мукой, которую чья-то рука насыпала в него деревянной ложкой. Две субстанции соединились, и тягучая масса отправилась охладиться в квашню. В замес добавилось и полстакана молока, подсоленного пятнадцатью граммами белейшего поташа [331]. Чьи-то руки замесили тесто, сдобрив его имбирем и корицей. Главное – не забыть щепотку того, что превратит пряник в уникальное угощение, в последнее, что отведает человек, кому он предназначен. Вот так, заполнить формочку, поставить ее на огонь…

Проще простого. Чтобы отравить ближнего своего, всего-то и нужно, что добрый рецепт, минимум мастерства и изрядное хладнокровие.

Аженор Фералес так разозлился, что никак не мог успокоиться. Едва заполучив на палец обручальное кольцо, Мария, эта нимфа, за которой он ухаживал больше года и которая в конце концов стала с ним так нежна и мила, что не было возможности устоять перед малейшими ее капризами, забыла о дне рождения мужа! Аженор проснулся в чудесном расположении духа, предвкушая, что сейчас жена подаст ему завтрак в постель, а под одеялом обнаружится сверток, перевязанный золотистой ленточкой. Но вместо этого Мария заперлась в ванной комнате и плескалась там, пока он в одиночестве пил горькую бурду под названием кофе и жевал гренки. Ничего себе начало семейной жизни!

Как всегда по утрам, они сели на омнибус и отправились на работу, однако на сей раз не обменялись по дороге ни словом. Аженор вихрем ворвался во дворец Гарнье – спешил на помощь режиссеру и балетмейстеру на репетицию «Волшебной флейты» [332]; скоро должна была состояться оглушительная премьера. Он устремился было в зал, и тут Мария наконец нарушила молчание:

– Совершенно необходимо, чтобы ты пошел со мной – у нас беда с чепчиками, расшитыми жемчугом, для мадемуазель Дезире, Дзамбелли и Виолла́.

Аженор резко развернулся и сердито уставился на жену:

– Это твоя забота!

Она не отступилась, принялась убеждать, что только он, Аженор, пользуется авторитетом у шляпниц, которые все как одна нахалки и грубиянки, чуть что бегут жаловаться Хлодомиру, парикмахеру, готовому взять каждую под крыло.

Ссутулившись и бормоча сквозь зубы проклятия, Аженор тяжело поднялся по лестнице. В мастерской закройщиков было тихо. И неудивительно – ни одного из тридцати трудяг, орудовавших здесь ножницами под командованием сурового мастера, не оказалось на месте. Лишь рулоны тафты, шевиота, ратина, бумазеи ждали своего часа на столах; там же валялись незаконченные мантии, бармы и пышные короткие штаны.

– Это что за ерунда? Забастовка? – вслух изумился Аженор. Выходя из мастерской, он к тому же подскользнулся на упавших со стола штанах и едва удержался на ногах, схватившись за гладильный столик. Рассвирепев, тут же бросился искать Марию, чтобы дать выход гневу, и увидел, как она входит в швейную мастерскую.

– Ты объяснишь мне наконец, что… – взревел именинник, догоняя жену, но тут грянуло в сотню глоток:

– С днем рожденья, Аженор!

Совершенно оторопевший, он оказался среди юных швей, шляпниц, сапожников, портных, закройщиков и вахтеров. Были там и главный костюмер, и Рике Лёсюэр – бывший пожарный Опера́, и Оскар Лафарж – старшина рабочих сцены, и Обен Комбре – подмастерье, которого Мария учила ремеслу. Аженора принялись поздравлять со всех сторон, засы́пали подарками. Мария преподнесла ему футлярчик, где на бархате лежала заколка для галстука, украшенная бриллиантами. Преисполнившись раскаяния и прослезившись, он крепко обнял жену.

– Здо́рово я тебя разыграла, а, мой котеночек? – засмеялась она. – Ты решил, я совсем совесть потеряла, и уже подумывал развестись?

Примирение супругов было встречено криками «ура!» и свистом.

– Рыцари иглы и ножниц, врачеватели костюмных изъянов, за мной! – завопил Хлодомир. – Нас ждет вино в оружейной!

Все ринулись к залу, где рядами выстроились аркебузы, копья, круглые щиты и мечи. У статуи египетской Венеры из оперы «Таис» заведующий постановочной частью наполнял белым и красным вином бокалы, расставленные на ящиках с прочим реквизитом.

– Пейте и не говорите, что это плохо, иначе директор меня со свету сживет – он не терпит шуток над его собственностью!

Когда каждый обзавелся выпивкой, старик Рике призвал всех спуститься на пожарный пост, где была приготовлена закуска. Пожалуй, стадо разъяренных быков промчалось бы по лестнице, создав куда меньше шума и разрушений. Самым отъявленным пьяницам, уже принявшим на грудь, срочно понадобилось наведаться в уборную над антресольным этажом. Костюмер, прорвавшийся туда первым, все никак не выходил, и остальные страждущие забарабанили ему в дверь: