Клод Изнер - Три стильных детектива

– И давно вы знаете об этих преступлениях и о том, что Виктор с Жозефом ввязались в расследование? – нахмурился Кэндзи.

– Какое-то время, – уклонился от ответа инспектор.

– А меня предупредили только сейчас!

– Не волнуйтесь, месье Мори, мои сотрудники не теряют бдительности. У нас уже есть подозреваемый, и мы полагаем, что в его вине можно не сомневаться. Именно он вручил сверток мадам Херсон.

– Тот человечек? – ахнула Джина. – Но он показался мне совсем безобидным!

– Только на вид, мадам. – Огюстен Вальми брезгливо встряхнул платок, держа его двумя пальцами так, будто он пропитан ядом. – Прошу прощения, мне пора в лабораторию. С вами можно связаться по телефонной линии?

– Телефонируйте мне на улицу Сен-Пер, – кивнул Кэндзи. – Но зачем я вам нужен?

– Мы установили наблюдение за вашими сыном и зятем. Если заметим что-нибудь подозрительное, я вас извещу.

Когда инспектор Вальми удалился, Джина схватила японца за руку и подняла на него полные слез глаза.

– Ведь я могла потерять тебя… – прошептала она.

– Ну что ты, – ласково улыбнулся он, – такого не могло случиться, инспектор прибыл вовремя, не переживай понапрасну. А уж с этими двумя шалопаями я еще побеседую по душам, я им…

Кэндзи осекся, и Джина смотрела на него, тоже не говоря ни слова, – оба внезапно осознали, что еще ни разу не обращались друг к другу на «ты».

– Пойдем домой, дорогая. В спальню…

Джина спала. Кэндзи слушал ее ровное дыхание, а за окном бушевал ливень, колотил по стеклу мокрыми кулаками. Кэндзи зарылся лицом в волосы возлюбленной, она открыла глаза.

– Джина, ты счастлива? – тихо спросил он, прижимаясь щекой к ее груди.

– Да. С тех пор как тебя встретила, я живу в радости, я забыла о возрасте. Раньше я занималась любовью потому, что считала это супружеским долгом. О нет, у меня был прекрасный муж, но… только с тобой я узнала, что значит истинное наслаждение, какое это пьянящее чувство…

Кэндзи был благодарен Джине за то, что она никогда не требовала от него пустых пафосных слов – банальностей, которыми принято обмениваться у влюбленных. Люди злоупотребляют словами, и слова теряют смысл. Сколько ночей провел он рядом с женщинами, которые умоляли его: «Скажи, что ты меня любишь! Ну что же ты молчишь?!»

Джина накинула пеньюар и подошла к окну.

– Дождь закончился, солнышко вернулось… Кэндзи, меня беспокоит поведение Жозефа и Виктора. Я за них боюсь. Неужели они настолько безрассудны?

– Не надо за них бояться.

– И все же я боюсь. Всего боюсь. Боюсь счастья, которое на меня обрушилось, боюсь, что оно не продлится долго, боюсь времени, которое мчится вскачь, и бед, которые не смогу вынести…

– «Уступи страху несчастья – и познаешь несчастье страха».

– Опять твои поговорки! – невольно улыбнулась она.

– Это не моя поговорка, а слова Бомарше из «Севильского цирюльника». Если хочешь, могу привести такую цитату: «Любовь и страх не ходят парой», – серьезно проговорил Кэндзи.

Джина вернулась в постель, легла рядом с ним и шепнула:

– В твоих объятиях я чувствую себя в безопасности.

Кэндзи нахмурился, по его лбу и от уголков глаз разбежались морщинки. Он молчал некоторое время, глядя на гравюру Хиросигэ «Побережье Майко», и вдруг предложил:

– А не съездить ли нам на море? Вдвоем – только ты и я.

– Нашим дочерям скоро рожать…

– И мы станем бабушкой и дедушкой. А их мужья тем временем совсем совесть потеряли. Ничего, я этих оболтусов еще приведу в чувство! Прежде всего надо предупредить Эфросинью, чтобы приглядывала за сыном.

– Она же в обморок упадет, если ты ей расскажешь историю пряничных свинок.

– Ну я-то, в отличие от некоторых, уж точно не безрассуден – изложу в лучшем виде. Умолчание не есть ложь. Попрошу ее отчитать Жозефа за то, что его частые отлучки вредят нашему общему книжному делу… Всё, милая, решено, едем на море – имеем же мы право немного пожить свободно! А я мечтаю побывать в краях Барбе д’Оревильи [368]. Как только наши шалопаи прекратят играть в воров и полицейских – а они прекратят, уж я об этом позабочусь, – Котантен [369]будет безраздельно принадлежать нам с тобой!

…Эфросинья отлучилась из столовой во время семейного обеда и беседовала по телефону с неизвестным абонентом. Жозефу было страшно любопытно, кто ее вызвал и зачем, но матушка плотно закрыла за собой дверь, а аппарат стоял на геридоне у входа, и возможности подслушать не предвиделось. Вернулась Эфросинья, когда супруги уже добрались до десерта, и выражение лица у нее было угрожающее.

– Матушка, кто звонил? – не выдержал Жозеф.

– Кое-кто по личному делу. Что это, вам не понравился мой английский крем?

– Очень понравился, но мы ждали тебя.

– Не ори так – Дафнэ разбудишь. Айрис, милая моя, может быть, вам прилечь на софе? Вы совсем бледненькая. А ты, бездельник, пойдешь со мной – поможешь маме вымыть посуду. Мне надо с тобой поговорить.

Из кухни Жозефа выпустили через полчаса, и вывалился он оттуда с видом маленького мальчика, которому только что устроили хорошую трепку. В довершение всех бед Айрис тотчас нежно ему улыбнулась – это было невыносимо, поскольку предстояло ей солгать, ведь Жозеф вопреки всему не собирался отказываться от вечернего похода в «Фоли-Бержер».

– Мне нужно сходить за покупками, это будет сюрприз! – заявил он. – Вот увидишь, тебе понравится! Ты хорошо себя чувствуешь? Малыш не толкается?

Айрис глубоко вздохнула, покачала головой и, направляясь к спальне, бросила через плечо:

– Нет, просто я немножко устала. Посплю.

– …Жозеф, вы гений! Ну и обалдели же продавщицы «Магазэн дю Прентан»! Еще бы – двое мужчин увлеченно выбирали игрушки-погремушки у них перед носом!

– Да уж, надеюсь, теперь у Кэндзи и моей неистовой матушки не будет ни малейшего повода для подозрений, если им вздумается проверить наше алиби.

Улица Фобур-Монмартр празднично сверкала в желтом свете фонарей. Полуночники, спешившие по тротуарам, замедляли шаг, сливаясь в плотный, бурлящий жизнью поток у входа в кабаре, на фасаде которого пылали огнем буквы: «Фоли-Бержер». Виктор и Жозеф, оба с набитыми свертками карманами, выскочили из фиакра и смешались с толпой, окружившей лотки торговцев лимонадом и сладостями. Жозеф задержался купить два миндальных пирожных и бросился догонять Виктора – тот уже ступил в зимний сад, разбитый под широким тентом. Под ногами заскрипели мелкие камушки, шум фонтана заглушили фанфары. Сыщики-любители начали лавировать между столиками, стульями и кадками с растениями. Вокруг на английском, немецком, испанском болтали кутилы. Солдат муниципальной гвардии неодобрительно косился на компанию молодых оболтусов в кепи и с сигаретами в зубах, готовый в любой момент призвать их к порядку. Сомнительное общество разбавляли добропорядочные семейства, пришедшие сюда поглазеть на клоунов, акробатов и борцов. Виктор и Жозеф следом за ними добрались до окошка кассы, купили билеты и вошли в зрительный зал, имеющий форму подковы. В нос сразу ударил резкий запах табака. На сцене тем временем заканчивался балет с сюжетом из древне-римской истории – патриции и сабинянки зажигательно отплясывали на Форуме.