Коэти Зан - Список запретных дел

Отец и мать совершенно не заметили в ней перемены.

Когда пришло время поступать в колледж, они ожидали, что Кристин, согласно семейной традиции, пойдет в Йельский университет. Но ей и думать об этом было противно. Тогда Кристин отважилась на первый шаг: закрыла глаза и провела на карте линию в противоположную от Нью-Йорка сторону. Остановилась на Орегоне. Это показалось Кристин самым верным — уехать как можно дальше от Парк-авеню, в другой конец страны.

Мать Кристин пришла в ужас при мысли, что ее дочь будет учиться в штате, где ни у кого из их знакомых не было даже летнего домика. Но Кристин каким-то образом удалось настоять на своем и даже получить полную стипендию в Орегонском университете благодаря волшебным рекомендациям школы Бриэрли. Ее родители уступили, но втайне надеялись, что после первого семестра Кристин осознает свою ошибку и переберется в священные коридоры Йельского университета, где ей самое место.

Попав в Орегон, Кристин испытала неимоверное облегчение. Свобода невероятно радовала. Ей ловко удалось сбежать из своего защищенного мирка, и теперь начиналось путешествие по новой жизни.

В первый семестр, несмотря на данные себе клятвы, Кристин все же прибегла к помощи доверительного фонда. Ведя скромную жизнь, она взяла самую малость и намеревалась вернуть деньги при первой же возможности. Кристин начала искать какую-нибудь временную работу, питалась лапшой быстрого приготовления и томатным супом из банки. Шаг за шагом она превратилась в обычную студентку, одетую в джинсы и толстовку, живущую в общаге и спящую на простынях от «Таргет».

Там, в Орегоне, она смогла вернуть себе безмятежность юности, которой наслаждалась до скандальной истории с отцом. Казалось, здесь никто даже не читал статьи «Уолл-стрит джорнал». По крайней мере, на ее фамилию никто не обращал внимания. Сама она не сильно распространялась про то, откуда приехала и кем на самом деле являлась. Если Кристин спрашивали, она отвечала, что родом из Бруклина и что ее родители владеют небольшим магазином.

Все могло сложиться как нельзя лучше, если бы Кристин на втором курсе не увлеклась психологией, а в особенности своим блистательным и энергичным профессором Джеком Дербером. Она случайно попала в его группу, чтобы выполнить программу по общественным наукам, но уже после первого занятия угодила на крючок.

С прежним благоговением в голосе она рассказывала нам, как он буквально околдовывал аудиторию. Слушатели сидели с открытыми ртами, справочник «Психология 101» становился в его устах чуть ли не новой религией или, по крайней мере, серьезным призванием. Джек был харизматичным, уравновешенным мужчиной. Своим гипнотическим голосом он мог убедить кого угодно в правоте идей, которые раньше сочли бы безумными.

В начале занятия Дербер медленно прохаживался перед залом, сложив руки за спиной, изредка проводя ладонью по густым темным волосам, и собирался с мыслями. Аудитория вечно была переполнена, некоторые слушатели сидели между рядами, скрестив ноги, а гости с других отделений стояли позади. Возле трибуны находилось несколько магнитофонов, записывающих его речь. На обычных лекциях студенты болтали или шуршали тетрадями, но на занятиях профессора Дербера все соблюдали почтительную тишину, ожидая, когда он приоткроет свои полные губы и заговорит, а его мощный голос эхом разлетится по комнате. Наконец, обратившись лицом к аудитории и устремив взгляд пронзительных голубых глаз на ряды скамеек, он начинал лекцию. Его ярые почитатели тщательно записывали каждое слово этой отточенной, лаконичной, блестящей речи, чтобы не пропустить ни детали.

Кристин была в восторге от Джека, оставалась после занятий с вопросами, трудилась над проектами, встречалась с ним в рабочее время. По ночам она готовилась, пытаясь восстановить свои записи, сделать их достойными его феноменальных захватывающих лекций.

Джек, в свою очередь, сразу же заметил Кристин, сидящую в первом ряду, и хотя она старалась скрывать свои светские манеры, наверняка что-то выделяло ее среди сокурсниц. Нечто, указывающее на хорошее происхождение и прекрасное воспитание, на то, что всю жизнь ее холили и лелеяли. Нечто, что он хотел разрушить.

Интуиция не подвела Джека, а возможно, он заметил, что Кристин слишком старается и смущается в его присутствии. Наверняка он ощутил и ее уязвимость, какую не встретишь даже у первокурсницы. Может быть, видел, что она не похожа на остальных, что пытается найти в этом мире место, отличное от ее прежней жизни. И у него имелось прекрасное решение.

В середине семестра он предложил ей завидную должность своей научной ассистентки. Кристин была вне себя от счастья. Она не только будет работать со своим обожаемым профессором, но и сможет получать плату за работу, а значит, перестанет заимствовать средства из доверительного фонда. Впервые в жизни она обретет финансовую независимость! Для нее это было важным шагом, и она торжественно обналичила первый чек, радуясь, что добилась этого сама. Ей с трудом верилось, что все происходит на самом деле.

Однако очень скоро Джек решил, что время Кристин пришло.

Воспоминания о том, как она превратилась из научной ассистентки в пленницу, были слишком болезненными, и Кристин не посвящала нас в подробности. Но в подвал она попала уже до начала экзаменов первого семестра. Мы гадали, стала ли она первой жертвой Джека, — может, когда появилась Кристин, он уже несколько месяцев искал подходящую цель, — или же всего-навсего пришло время поймать в свою ловушку очередные жертвы.

В конце концов она очутилась прикованной к стене в подвале. Первые сто тридцать семь дней она провела в одиночестве, в кромешной темноте, наверняка сокрушаясь, что не пошла в Йельский университет.

В этом заключались пытки — Джек наблюдал, как Кристин мучила себя, осознавая собственный провал. Ведь в итоге она не смогла построить самостоятельную жизнь, существовать без защитного кокона семейного богатства. Стоило ей покинуть изысканные круги Верхнего Ист-Сайда, как ей тотчас же указали на слабость и уязвимость, и теперь она заплатит высокую цену за свое дерзкое решение.

Следующие пять лет она провела внизу, в заключении, предаваясь размышлениям, воспоминаниям, сожалениям.

Наверное, для психики Кристин это оказалось чересчур, и мы с Трейси день за днем наблюдали разрушение ее личности. Понемногу темнота стала овладевать ею, а мы ничего не могли поделать, даже если бы захотели. В последние три года она совершенно сломалась, буквально разваливаясь на глазах.

Сначала ее речь стала бессвязной, а затем, что было даже опаснее, Кристин перестала за собой ухаживать и вскоре превратилась в растрепанную грязнулю: чумазое лицо, всклокоченные волосы, отвратительный запах. Джеку это совершенно не понравилось.