Элизабет Джордж - Всего одно злое дело

Линли сел бы и на ступеньках. Он посмотрел на Дейдру, и она с улыбкой кивнула. На ее очках он заметил приставший кусочек грязи, что показалось ему очень милым. Ее светлые волосы были растрепаны. Было видно, что она собиралась в спешке. Томас опять захотел поблагодарить ее, но вместо этого прошел за метрдотелем в зал ресторана.

– Что-то выпьете?

– Да.

– Минеральная вода с газом?

– Да, пожалуйста.

– Могу обратить ваше внимание на особые предложения от шефа?

– Конечно.

– Прикажете меню?

– Да, пожалуйста.

Потом последовала процедура заказа. Линли не был голоден, а Дейдра была. Конечно, ведь ей весь день приходилось иметь дело с большими животными: носорогом с геммороем, кенгуру с опухшей коленкой, гиппопотамом с камнями в почках, и еще бог знает с кем. Он заказал еду, от которой она сможет понемногу отщипывать крошки, чтобы не стесняться своего заказа. Дейдра сделала выбор, и официант исчез, оставив их, наконец, вдвоем. Она выжидающе посмотрела на Томаса. По-видимому, ему надо объясниться.

– Ужасный день, – сказал Линли. – А вы – мой лучший антидот.

– О боже!

– Это к чему относится?

– К ужасному дню. Я думаю, мне нравится быть антидотом.

– Думаете, но точно не знаете?

Она наклонила голову, сняла очки, протерла их салфеткой и, надев их на нос, с удовлетворением сказала:

– Ну, вот, теперь я вас вижу.

– И ваш ответ?..

Дейдра играла с приборами, выравнивая их на столе, хотя в этом не было никакой необходимости. Она – он уже ее достаточно хорошо знал, – как всегда, тщательно обдумывала свой ответ.

– Да, в этом вся проблема. Думаю-но-не-знаю-наверняка. В любом случае, мне приятно видеть вас. Я могу чем-то помочь? Я имею в виду ваш день.

И вдруг Линли почувствовал, что не хочет, чтобы их вечер был посвящен Барбаре Хейверс и ее заморочкам. Он почувствовал, что хочет забыть об этой ходячей бомбе замедленного действия хотя бы на те несколько часов, которые проведет с Дейдрой. Поэтому Томас спросил ее о том, как продвигается дело с ее новой работой. Решилась ли она уже на переезд в Лондон и на переход из «Бодицейских Девок» в «Электрические Волшебницы»?

– Очень многое будет зависеть от Марка, от того, что он скажет о контракте, – ответила она. – Пока я с ним на эту тему не разговаривала.

– И как же Марк отнесется к вашему переезду, если вы все-таки решитесь?

– Ну, по-видимому, в Лондоне существуют тысячи стряпчих, которые с удовольствием взвалят на свои плечи груз моих маленьких неразрешенных проблем.

– Это да, только я имел в виду другое.

На столе появились минеральная вода с газом и бутылка вина. Пришлось пережить церемонию открывания последней, демонстрации пробки, дегустации и, наконец, одобрения. Вино было разлито по бокалам, прежде чем Дейдра ответила:

– О чем вы спрашиваете, Томас?

Линли покатал ножку бокала между пальцами.

– Думаю, что я спрашиваю, есть ли у меня какие-нибудь причины видеться с вами… конечно, помимо наших бесед, которыми я наслаждаюсь.

Перед тем как ответить, Дейдра посмотрела на свое вино. У нее это заняло несколько секунд, потому что она не была болтушкой и не притворялась ею.

– Когда дело касается вас, я постоянно борюсь со своим здравым смыслом.

– Что вы имеете в виду?

– Мой здравый смысл не перестает напоминать мне, что моя жизнь будет гораздо спокойнее, если я полностью посвящу ее млекопитающим, которые не умеют разговаривать. Понимаете, у меня была причина для того, чтобы стать ветеринаром.

Томас выслушал это и попытался проанализировать сказанное, поворачивая его в уме и так и этак. Наконец он решил сказать:

– Но вы же не можете рассчитывать прожить всю жизнь, так и не контактируя с вашими братьями по разуму? Не может быть, чтобы вы этого хотели.

Появились закуски – свежекопченая ирландская семга для нее и салат «Капрезе» для него. Салат был просто огромен. О чем он думал, когда заказывал его?

– Вот в этом-то все и дело, – сказала Дейдра. – Я могу этого хотеть. Любой может этого хотеть. Часть меня, Томми…

– Вы только что назвали меня «Томми».

– Томас.

– Первое мне нравится больше.

– Я знаю. Но, пожалуйста, это вырвалось неумышленно. Вы не должны думать…

– Дейдра, в жизни ничего не происходит случайно.

Она опустила голову, по-видимому, обдумывая услышанное. Наконец, собравшись с мыслями, подняла глаза. Они прямо-таки блестели. Свечи, подумал Линли. Все это только свечи.

– Давайте оставим это для следующего разговора, – сказала Дейдра. – Что я хотела сказать, так это то, что одна часть моего «я» не умеет устанавливать и поддерживать отношения. Отношения, при которых могла бы развиваться я сама и при которых могли бы развиваться люди, с которыми я их устанавливаю. В конечном счете все эти отношения всегда сходили на нет, и, наверное, так будет продолжаться и дальше. Понимаете, есть часть меня, до которой нельзя дотрагиваться, и попытка сделать это заведомо означает поражение для каждого, кто попытается влезть мне в душу.

– Нельзя или не хочется?

– Что?

– Дотрагиваться. До нее нельзя дотрагиваться, или вам не хочется, чтобы до нее дотрагивались?

– Боюсь, что нельзя. Я очень независимый человек Мне приходится быть такой, после того как я попала в средний класс так, как я в него попала.

Дейдра ничего не подчеркивала, да это было и не нужно. Томас знал о ее происхождении. Когда-то она показала ему свои истоки: дряхлый дом на колесах, из которого ее с братьями и сестрами забрали правительственные чиновники, лишившие родительских прав ее отца и мать; система государственной опеки, в которую их поместили, ее собственное удочерение и смена личности. Он знал все это, но его данные обстоятельства ничуть не волновали. Да и не в них было дело.

– Эта часть моего «я» навсегда останется со мной, – сказала Дейдра. – И именно она делает меня… неприкасаемой . Это, наверное, точное слово.

– Это потому, что ваши родители были цыганами?

– Если бы они ими были, Томми…

На этот раз он пропустил имя.

– Цыганство подразумевает хоть какую-то культуру, традиции, историю. А у нас ничего этого не было. Все, что у нас было, – так это настоящая мания моего отца… Как это еще можно назвать? Его навязчивая идея превратить свою жизнь непонятно во что. И именно это привело к тому, что нас у него забрали…

Ее глаза стали еще ярче. Она отвернулась от него и стала смотреть на пустой камин.

Линли быстро произнес:

– Дейдра, это абсолютно…

– Нет. И никогда не будет. Это часть меня, и эта неприкасаемая часть меня требует, чтобы ее уважали. И всегда мешается.

Томас ничего не сказал, давая Дейдре время взять себя в руки. Он сожалел, что подтолкнул ее к этому краю. Обычно на этом краю она всегда хотела с ним расстаться, против его воли.