Элизабет Джордж - Всего одно злое дело

– А Алессандро, наверное, наизусть знает все эти бактерии, которые используются для проверки оборудования, vero ? Вы можете не отвечать, синьор Бруно, потому что моя коллега уже убедилась в этом. Алессандро перечислил для нее все бактерии. Естественно, его удивили наши вопросы. Но он рассказал, что на фирме существует несколько степеней контроля, которые не позволяют использовать эти вещества не по назначению. Вы не знаете, что он имел этим в виду? Я вот, например, думаю, что сотрудники не имеют возможности завладеть ими. Хотя им, наверное, не очень-то этого хочется. Эти вещества, в отделе контроля качества, они же очень опасны, верно? Человек может заболеть, если соприкоснется с ними, а иногда и умереть.

На лбу Бруно появился пот, а губы высохли. Сальваторе представил, как ему сейчас хочется пить. Он еще раз предложил Даниэле прохладительные напитки. Тот покачал головой, причем ему казалось, что с каждым движением на его голове все крепче и крепче затягивается обруч.

– И какой-нибудь из братьев Бруно… он ведь свободно передвигается по всей фирме, поэтому если он даже возьмет чуть-чуть самой смертоносной бактерии, то этого никто не заметит. Может быть, он сделает это после работы. А может быть, ранним утром. Но даже если его увидят в отделе Алессандро Бруно, то никто не удивится, так как он там часто бывает. Ведь эти братья – действительно одно целое. Поэтому никто не удивится, что он появился в месте, к которому не имеет отношения, – потому что он имеет к нему отношение, потому что он имеет отношение ко всему на фирме, потому что именно так работает «ДАРБА Италия». Для него взять эту бактерию – а давайте представим себе, что он выбрал… ну, например, кишечную палочку, – будет совсем просто. Никто этого просто не заметит. А если он достаточно умен и не возьмет всю культуру? Ведь если она в инкубаторе, то, значит, там же и вырастет. Ведь она же сама себя воспроизводит, разве нет?

Бруно поднял руку ко рту и зажал свои губы между большим и указательным пальцами.

– Смерть должна была выглядеть естественной, – сказал Сальваторе. – Может быть, он даже не был уверен, что последует смерть, хотя, наверное, был готов попробовать все что угодно, я полагаю. Когда в отношениях между людьми так много ненависти…

– Он ее не ненавидел, – сказал Бруно. – Наоборот, он ее любил. Она была… Она умерла не так, как вы думаете. Она просто плохо себя чувствовала. Беременность протекала очень тяжело. Она лежала в больнице. Она была…

– Но вскрытие не может лгать, синьор. И единичный случай такого ужаса… Не бывает в природе единичных случаев заражения кишечной палочкой, если это, конечно, не организовано преднамеренно.

– Он любил ее! Я не знаю…

– Нет? А как он объяснил вам, зачем ему бактерия?

– У вас нет доказательств, – ответил Бруно. – А я больше ничего не скажу.

– Ну, это, конечно, ваш собственный выбор.

Сальваторе открыл папки, которые ему принесли. Он показал Бруно его фото, где тот с серьезным видом общается с Лоренцо Мурой. Показал ему результаты вскрытия. Показал ему фотографии тела Анжелины. Наконец инспектор сказал:

– Неплохо бы спросить самого себя, заслуживает ли беременная женщина такой болезненной смерти?

– Он ее любил, – повторил Даниэле Бруно еще раз. – А это – то, что у вас есть, – ничего не доказывает.

– Просто набор случайных совпадений, si ? Где-то я уже это слышал, – прищурился Сальваторе. – Без признательных показаний преступника все, что я могу предложить magistratо , это набор случайных совпадений, которые выглядят подозрительно, но ничего не доказывают. Но magistratо – не тот человек, который отступает перед лицом случайностей. Вы можете пока не знать этой особенности Пьеро Фануччи, но скоро обязательно узнаете.

– Я немедленно требую адвоката, – сказал Даниэле. – Без адвоката я больше ничего не скажу.

Оказалось, что Сальваторе не возражает. Он уже получил от Бруно все, что хотел, и привел его в надлежащее состояние. Впервые готовность Пьеро Фануччи выдвигать обвинения практически без всяких доказательств оказалась благом.

Адвокат Даниэле Бруно говорил по-английски, причем абсолютно как американец, и даже с американским акцентом. Его звали Рокко Гарибальди, и язык он выучил, просматривая американские фильмы. В Штатах юрист был всего один раз, рассказал он Барбаре, – останавливался в Лос-Анджелесе по пути в Австралию. Он был в Голливуде, посмотрел на цементные отпечатки рук и ног давно умерших звезд, прочитал их имена на Аллее славы… Но в основном он практиковался в языке, чтобы понять, насколько хорошо его выучил.

«Очень здорово», – подумала Барбара. Гарибальди звучал как смесь Генри Фонды и Хамфри Богарта. По-видимому, он отдавал предпочтение черно-белому кинематографу.

После неизбежного разговора на итальянском на проходной questura все они прошли в кабинет Ло Бьянко. Сальваторе показал, что Барбара должна идти с ними, и она это сделала, хотя не имела ни малейшего понятия, что происходит. А присутствие Рокко Гарибальди, если забыть о его прекрасном английском, совсем ее не вдохновляло. После того, как они прошли в кабинет, в нем стали происходить невероятные вещи: Сальваторе показал адвокату Бруно телевизионный фильм, затем списки сотрудников «ДАРБА Италия», затем какой-то отчет, очень похожий, по мнению Барбары, на результаты вскрытия тела Анжелины Упман. А что это еще могло быть, если Гарибальди прочитал его, кивая и мечтательно улыбаясь?

Все это Барбара наблюдала, будучи на грани нервного срыва. Она никогда еще не видела, чтобы коп так разыгрывал свои карты.

– Старший инспектор… – сказала она сначала тихим и просительным голосом, потом «Сальваторе», потом опять «старший инспектор», хотя не понимала, как сможет остановить его, кроме как силой загнать его в угол, привязать к стулу и удушить.

Хейверс не имела понятия о том, что произошло между Сальваторе и Бруно в комнате для допросов. Во всем потоке итальянского, который проливался в этой комнате, сержант узнавала только отдельные слова, но никак не могла сложить все в единое целое. Она слышала, как «ДАРБА Италия» повторялось вновь и вновь, так же как и E. coli и слово incubatrice . Она видела, как Бруно нервничал все больше и больше, поэтому надеялась, что Сальваторе начинает применять к нему жесткие меры. Но в то же время в течение всего интервью итальянский инспектор выглядел как человек, которому просто необходим послеобеденный отдых. Он был небрежен до уровня полной расслабленности. Конечно, что-то происходило за этими его непроницаемыми глазами, подумала Барбара, но что – об этом у нее не было ни малейшего представления.