Элизабет Джордж - Всего одно злое дело

Дождь начинался, когда Хейверс выходила из Ярда. Он усилился, пока она дошла до Поустменз-парк. Барбара спряталась под зеленой крышей, которая защищала мемориал от влияния времени и лондонской погоды. Перед одной из мемориальных табличек она зажгла свечку. Табличка рассказывала о самопожертвовании ради лошади. 1869 год, Гайд-парк, понесшая упряжка и дама в расстроенных чувствах. Смерть унесла ее спасителя, некоего Уильяма Дрейка. Увы, подумала Барбара, таких мужчин уже больше не делают.

Митчелл Корсико тоже был в своем роде человеком уникальным. Когда он показался со стороны Королевского судного двора, то был одет как обычно, то есть как американский ковбой. Барбара, как обычно, подумала, как ему это удается при его-то работе. Очевидно, как человек одевается, в «Сорсе» [91]не имело такого большого значения, как то, каким образом человек добывает информацию для этого лживого таблоида. Барбара была очень зла, и Корсико должен был сыграть свою роль. Так или иначе, но огонь должен был загореться под задницей суперинтенданта Ардери – задницей, на которую было затрачено столько занятий пилатесом. Барбара так решила. Она принесла с собой фотографии, которые смогла утащить из квартиры Ажара утром. Там была фотография Таймуллы, фотография Хадии и фотография Анжелины Упман. А кроме того, там была их общая фотография, сделанная в недалеком прошлом, когда они еще были счастливой семьей.

Корсико заметил ее и направился к ней, перепрыгивая через лужи в своих остроносых узорчатых сапогах. Под крышей мемориала он торжественно снял свой стетсон. Барбара уже ожидала услышать что-то вроде «к вашим услугам, мэм», но оказалось, что он просто хотел стряхнуть с него воду… Причем стряхнул ее ей на ноги. «Хорошо, что я в брюках», – подумала Хейверс. Тем не менее она демонстративно отряхнула воду и посмотрела на него. Журналист извинился и плюхнулся на скамейку рядом с ней.

– И? – сказал он.

– Похищение.

– И что, я должен прыгать от радости, что ты мне об этом сказала?

– Похищение в Италии.

– Ты полагаешь, что, услышав про похищение в Италии, я сразу брошусь к своему компьютеру?

– Жертва – гражданка Британии.

Корсико мельком взглянул на нее.

– О’кей, считай, что ты меня слегка удивила.

– Ей девять лет.

– Я заинтригован.

– Она умна и обладает привлекательной внешностью.

– А разве они не все такие?

– Ну, не такие, как эта.

Барбара достала первое фото. Фото Хадии. Корсико не был дураком. Он сразу засек, что девочка была полукровкой, и приподнял бровь, показывая Барбаре, что сержант может продолжать. Хейверс достала фото Анжелины Упман, а затем фото Ажара. Потом пришла очередь фотографии счастливого семейства с двухлетней Хадией в сидячей коляске. К счастью, все они смотрелись очень привлекательно.

Как постоянный читатель, Барбара хорошо знала, что «Сорс» никогда не поместит на первой странице никого, кто не обладает привлекательной внешностью, будь это жертва похищения, убийства или чего-то еще. Уголовники с лицами, выглядевшими так, словно их переехала машина, появлялись на первой странице таблоида только в том случае, если их арестовывали за преступление, представлявшее интерес для газеты. Убитый горем муж или отец с физиономией плоской, как у рыбы? Да ни за что на свете.

– Девочка может быть мертва, – заметила Барбара, злясь на себя за то, что употребила слово «девочка», говоря о Хадие, не говоря уже о «мертва». Но Корсико не должен почувствовать ее личного интереса в этом деле. Если он это почувствует, то сразу слиняет. Барбара это хорошо знала. Он почувствует, что его используют, и перестанет сотрудничать, независимо от того, насколько интересна сама история.

– Девочка может быть в публичном доме в Бангкоке. Девочку могли продать в какой-нибудь подвал в бельгийской деревне. Девочка может быть уже в США. Она может быть черт знает где… Потому что сами мы ни черта не знаем.

Это « мы » зацепило его, как она и рассчитывала. Это «мы» значило больше, чем просто местоимение. Это «мы» означало для «Сорс» возможность начать атаку на полицию Метрополии. Оба они понимали, что подобная атака лишь немногим уступала новости о члене Парламента – педофиле или фотографии пьяного голого принца, сжимающего «драгоценности короны», сделанной мобильным телефоном. Но Митчелл Корсико был осторожным человеком. Осторожность в ситуациях, подобных сегодняшней, привела его туда, где он сегодня был, – с публикациями на первой странице 2–3 раза в неделю и со всеми остальными таблоидами, стоящими в очереди, чтобы предложить ему шестизначные гонорары за его изыскания. Поэтому он спросил, стараясь звучать равнодушным:

– А почему другие газеты ничего не пишут об этом?

– Потому что никто не знает всей истории.

– Отвратительно, правда? – Конечно, он имел в виду «достаточно отвратительно».

– Я думаю, что эта история как раз для тебя, – сказала ему Барбара.

Информация о том, что Изабеллу Ардери вызвали к начальству, пришла от Доротеи Гарриман. «За ней послали» были точные слова, которые она употребила. Барбара услышала это от секретаря Департамента в тот момент, когда скармливала монеты автомату, надеясь получить «Фанту». Она знала, что, скорее всего, Изабеллу вызвал помощник комиссара. Для суперинтенданта это не означало ничего хорошего, однако Барбара не собиралась лить слезы по этому поводу. Если она приговорена работать с инспектором Стюартом в качестве чертовой машинистки до тех пор, пока Ардери не решит, что та получила достаточно, любые кары на голову начальницы были как бальзам на душу Барбары.

Ей не пришло в голову, что вызов Изабеллы сэром Дэвидом Хильером может быть связан с ее махинациями с Митчеллом Корсико. Хейверс звонила журналисту практически каждый час после их последней встречи в Поустменз-парк, и, как она смогла понять, он продвинулся не дальше чем «мы работаем над этим».

Барбара готова была скрежетать зубами от нетерпения. От Ажара она регулярно слышала только одно слово, после того как он уехал с Анжелиной и ее любовником. И слово это никогда не менялось. «Ничего», – повторял он каждый раз. Барбаре казалось, что это слово застревает у нее в горле и мешает ей произнести все те слова утешения, которые приходили на ум.

Что сейчас произойдет нечто, стало понятно, когда Ардери вернулась от начальства и рявкнула:

– Сержант Хейверс, немедленно зайдите ко мне. – И добавила: – Вас это тоже касается, инспектор Линли.

Последнюю фразу она произнесла не таким ненавидящим голосом. Остальные офицеры стали перешептываться. Только инспектор Стюарт был доволен. Любая выволочка, которая устраивалась Барбаре, искренне его радовала.